Содержание:

"Разъяснение Твоих слов просветляет и поучает неискусных, — говорит Богу пророк и божественный Давид; а Божиими словами вполне основательно названы постановления божественных Апостолов и отец, ибо они написали те постановления, будучи просвещены божественным духом." Так начинает Иоанн Зонара свои толкования правил.

Толкователей правил не было много. В течение первых одиннадцати веков, строго говоря, не было ни одного. Первый толкователь появляется в начале XII века, — это Иоанн Зонара, монах, а до этого великий друнгарий виглы, т.е. начальник дворцовой стражи и вместе с тем вице председатель императорского трибунала и государственный секретарь. Как начинает свои толкования Зонара, — мы видели, а далее в предисловии он говорит, что цель его — сделать вразумительными святые правила и разъяснить смысл их, так чтобы каждый в состоянии был проникнуть в глубину святых правил и каждому были бы ясны все канонические определения; потому-то он и взял на себя труд изложить в сжатом виде толкование каждого правила. И Зонара исполнил это так хорошо, что и до настоящего времени никто еще не превзошел его в этом и Вальсамон с полным правом мог назвать его ο υπερφυέστατος (т. е. превосходнейшим) в толковании правил.

Толкования вышеуказанных трех толкователей (Зонара, Аристина и Вальсамона) напечатаны в оригинальном греческом тексте в II, III и IV томах Συνταγμα των θείων καί ιερών κανόνων των τε άγιων καί πανευφήμων Αποστόλων καί των ιερών οικουμενικών καί τοπικών Συνόδων καί των κατά μέρος αγίων πατέρων, εκδοθέν υπό Γ. Α. 'Ράλλη καί Μ. Ποτλή, έγκρίσει τής αγίας καί μεγάλης του Χρίστου εκκλησίας (Άθήνησιν, 1852-59, τομ. Ι-VΙ), а греческий текст с латинским переводом в Συνοδικον sive Pandectae canonum ss. Apostolorum et Conciliorum ab ecclesia graeca receptorum, nec non canonicarum ss. Patrum epistolarum, — Guil. Beveregius recensuit (Oxonii, 1672). В русском переводе толкования эти напечатаны в издании московского Общества любителей духовного просвещения "Правила св. Апостол, св. соборов вселенских и поместных и св. отец с толкованиями" (Москва, I, 1876; II. 1880-1 г. г. и III, 1884 г.).

Кроме толкований названных главных греческих толкователей, есть еще на греческом языке из средних веков толкования отдельных лиц. Но эти толкования весьма кратки, нет их на все правила, но только на отдельные, и в сравнении с толкованиями Зонара теряют значение и важность. Из писавших таковые краткие толкования главные, относящиеся к названной эпохе, следующие четыре. Первый по времени Иоанн, епископ китрский (επίσκοπος Κίτρου), из последних лет XII века, известный своими каноническими ответами архиепископу Константину Кавасиле. Толкования Иоанна находятся под отдельными правилами в каноническом сборнике К. Арменопула. Другой — Матфей Властарь, монах, в своей Алфавитной Синтагме, составленной в 1335 году (в оригинале напечатанной в VI томе Афинской Синтагмы, по гречески с латинским переводом в II томе Беверегиева Синодикона, а в русском переводе в издании Н. Ильинского, Симферополь, 1892), истолковал почти все правила, следуя во всем Зонаре и Вальсамону и присоединяя от себя весьма мало замечаний. Третий толкователь — константинопольский патриарх Филофей († 1376), толкования которого на отдельные правила находятся в Арменопуновом каноническом сборнике. И наконец — Константин Арменопул († 1383), солунский префект и номофилакс. Толкования Арменопула отдельных правил находятся в его каноническом сборнике, в коем, как мы сказали, находятся также толкования Иоанна китрского и патриарха Филофея. Этот сборник Арменопула напечатан в 1 томе Juris graeco-romani tam canonici quam civilis ed. Johannis Leunclavii Amelburni (Francofurti, 1596).

До 1798 г. нет других лучших толкований на греческом языке. А в этом году монах Христофор издал в Константинополе, по благословению патриарха Неофита, один канонический сборник, в котором находится много довольно самостоятельных толкований правил. По толкованиям Христофора в главном составлены и толкования в издании Πηδάλιον τής νοητής νηος τής μίας αγίας καθολικής καί αποστολικής των ορθοδόξων εκκλησίας, приготовленном к печати двумя монахами Агапием и Никодимом, которые напечатали его в первый раз в Лейпциге в 1800 году.

Первый из западных, занимавшийся толкованиями восточных канонических источников и напечатавший свой труд, был ученый августинец Christianus Lupus († 1681). Толкования его находятся в издании Synodorum generalium ac provincialium decreta et canones, scholiis, notis ac historica actorum dissertatione illustrati (Lovanii, 1665). Труд этот содержит богатый канонический материал, но изложение так запутанно, что иногда трудно понят, что хочет сказать автор и проводит ли в известном месте ту, или противоположную ей мысль. Другой — ораторианец Joannes Cabassutius († 1685) в своем труде: Notitia conciliorum sanctae ecclesiae, in qua elucidantur exactissime tum sacri canones, tum veteres novique ecclesiae ritus, tum praecipue partes eccles. historiae (Lugduni, 1667, a после этот труд дополнен и с более обширным заглавием издан, Paris, 1838). Толкования этого автора кратки и поверхностны, и всего менее exactissima, как сам он их называет. Примером может служить толкование 6 прав. I вселенского собора, на которое мы указываем в соответствующем месте нашей книги.

Из западных, занимавшихся толкованием правил восточной церкви, важнее всех для православного канониста Guil. Beveregius (англ. Беверидж, или с лат. Беверегий), англиканский священник, а потом асафский епископ (Е 1708). В своем Σονοδιχόν или Pandectae, полное заглавие которого мы привели выше, Беверегий написал ученые толкования не только на все правила, но и на многие другие места из толкований греческих толкователей. Толкования Беверегия драгоценны для православного канонического права.

Точно также драгоценны толкования правил, которые составил Zeger Bernardus Van Espen († 1728), французский священник и один из ученейших канонистов, слава которого и доселе еще живет, но который не угоден был Риму и потому многие из его сочинений вошли в Index и сам он на 82 году жизни подпал suspensio a divinis. Толкования его напечатаны в отдельной книге: Cotmeotarius in canones et decreta juris veteris ac novi (Coloniae Agrippinae, 1755).

Из XIX столетия нам известны следующие толкователи правил православной церкви: 1) в Theologische Quartalschrift, Tubingen, 1820 г. и след., неизвестный автор (будто — проф. Herbst, один из издателей названного журнала), писавший по большей части краткие толкования (Anmerkungen) наших правил, затем 2) С. J. von Hefele († 1893), епископ роттенбургский, в своем соч. Conciliengeschichte, и наконец 3) J. В. Pitra (Е 1892), кардинал, в издании Juris ecclesiastici graecorum historia et monumenta (Romae, t. I, 1864, t. II, 1868).

У славян имеет большую заслугу в толковании правил архимандрит Иоанн (Владимир С. Соколов, с 1866 г. епископ смоленский, † 1869). Его труд "Опыт курса церковного законоведения” вып. I—II (Спб. 1851), в коем содержатся толкования правил, справедливо доставил его автору степень доктора богословия. В своих толкованиях архим. Иоанн вообще старается разъяснить повод, побудивший издать известное правило, положение вопроса, составляющего сущность правила, в прежнее время, точный его смысл и отношение его к другим параллельным правилам, далее — какие свидетельства из святоотеческой письменности подтверждают предписание правила, какие узаконения Греко-римского законодательства существовали или какие позже изданы были в смысле того или другого правила, как толковали это правило средневековые толкователи, какую каноническую догму устанавливает правило и т.д. На это, главным образом, обращает внимание архим. Иоанн при толковании каждого важнейшего правила. И свою задачу он выполнил превосходно. За эти толкования и за многие другие ученые труды по православному каноническому праву автор настоящей книги называл архим. Иоанна отцом новой науки православного церковного права. Автор сказал это по своему глубокому убеждению, — и его радует, что русская наука усвоила это и теперь этому великому русскому канонисту оказывается внимание, которое он в полной мере заслужил.

Правилами (κανόνες) ) называются те письменные определения, которые законодательная власть церковная издала в течение нескольких веков и которые доселе имеют силу в православной церкви, как положительные и вообще обязательные законы для всех и каждого, кто есть член этой церкви. Все эти определения или правила изложены в основном каноническом сборнике православной церкви, который издан в Константинополе в 883 году и известен под именем Номоканона в XIV титулах ). В этом сборнике находятся правила св. Апостолов, правила вселенских соборов, десяти поместных и правила тринадцати св. отец. Рядом с этими основными правилами имеют еще силу, как дополнительные правила, несколько канонических сочинений Иоанна Постника, Никифора Исповедника, Николая Грамматика, Василия Великаго, Иоанна Златоустаго и Анастасия.

Во всех канонических сборниках православной церкви на первом месте находится 85 правил св. Апостолов ).

Важность и значение этих правил во вселенской церкви на все времена утвердил трулльский собор (691) 2-м своим правилом, провозгласив, “чтобы отныне... тверды и ненарушимы пребывали принятые и утвержденные жившими прежде нас святыми и блаженными отцами, а также и нам преданные именем святых и славных Апостолов осмьдесят пять правил” (καί παραδοθένταζ ήμιν ονόματι τών αγίων καί ενδόξων ‘Αποστόλων).

Провозгласивши и утвердивши важность этих Апостольских правил, отцы Трулльского собора вместе с тем объясняют и происхождение этих правил, а именно: объясняют, что эти правила непосредственно св. Апостолами письменно не были изложены (έκτεθέντας), как говорится в том же 2-м правиле относительно остальных правил, но что они ведут свое начало от апостольского предания, сохранялись чрез устное предание преемниками апостольскими, которые упомянутые правила принимали и передавали другим, и наконец они преданы были им (отцам Трулльского собора) с именем Св. Апостолов (ονόματι τών ‘Αποστόλων).

В первый раз правила Св. Апостолов ясно упоминаются на первом вселенском соборе, следовательно в начале IV века. В 1 своем правиле, говоря о тех, которые силою были оскоплены, собор прибавляет, что таковых, “впрочем обрящутся достойны, в клир допускает правило,” а об этом именно и идет речь в 21 Апостольском правиле. Во 2 своем правиле тот же собор говорит, что противно “церковному правилу” принимать в клир “людей от языческого жития недавно приступивших к вере”; а об этом говорит 80 Апостольское правило. Точно также и в других еще своих правилах отцы этого собора выразительно ссылаются на Апостольские правила.

2. Иоанн Дамаскин в своем сочинении “О православной вере” говорит, что Апостольские правила собрал Климент, разумея конечно Климента римского, преемника апостольского, который жил в I веке христианской эры, о котором, как собирателе этих правил, упоминалось еще в VI веке ). При всем благоговении к Дамаскину за многие его письменные труды, нельзя, однако, принять того, что он говорит о лице, которое собрало в один сборник Апостольские правила, ибо в настоящее время доказано наукою, что, кроме одного послания к Коринфянам, Клименту римскому не принадлежит ничего другого из всего того, что прежде считалось ему принадлежащим ). При этом Климент, который упоминается в 85 Апостольском правиле, как издатель сборника Апостольских правил или точнее “Апостольских постановлений (Διαταγαι τών ‘Αποστόλων),” и на основании чего Дамаскин, без сомнения, высказал свой упомянутый взгляд, — этот Климент отличает себя от писателя послания к Коринфянам, именно Климента римского, так как в названном Апостольском правиле он говорит о себе в первом лице, а о писателе послания упоминает в третьем лице ).

Итак, не Климент римский собрал и издал Апостольские правила, и не Климент александрийский († 217), как это никогда доказывал знаменитый издатель правил восточной церкви Беверидж (Беверегий), ибо нет неопровержимых доказательств в пользу этого мнения ). Не мог быть собирателем этих Апостольских правил ни Папий иерапольский, ни Егезипп, оба из II века христианской эры, о которых Евсевий кесарийский в своей истории говорит, что они собирали апостольское предание и записывали все, что слышали от разных лиц, которые имели с Апостолами общение ). Мнение, что собирателем этих Апостольских правил мог быть или Папий или Егезипп, возникло из общих выражений Евсевия, что упомянутые два лица собирали и записывали все, что слышали из апостольского предания; но нигде не говорится о том определенно, не только у Евсевия, но ни у другого какого-либо писателя древнейшей эпохи, и следовательно ничего определенного нельзя на том обосновать.

Профессор римско-католического университета в Тюбингене д-р Дрей в первой половине истекшего столетия написал обширное исследовать об Апостольских правилах, — это исследование многие на западе считают авторитетным и в существенном приняли его выводы и заключения о времени и собирателе этих правил ). В новейшем фрейбургском римско-католическом словаре писатели-сотрудники придерживаются и доселе выводов Дрея ). По Дрею, Апостостольские правила два раза были собраны, а именно: в первый раз в V веке собрано было 50 правил, в другой раз в начале VI века 35 правил последних, и таким образом из этих двух сборников составился на востоке один сборник в 85 правил, в то время, как запад сохранил только сборник с 50-ю правилами, а другой сборник с 35-ю правилами, как апокрифический, — отверг. На вопросе о собирателе Дрей не останавливается много, так как не может, на основании собственных исследований, признать ни одного, ни двух собирателей, но несколько, и так как — по его аргументации — означенные правила не представляют за малыми исключениями, ничего другого, как повторения правил разных соборов: никейского, неокесарийкого, антиохийского, лаодикийского, даже и халкидонского. Такое мнение Дрея о происхождении Апостольских правил, быть может, и было бы принято, но для этого профессор должен был доказать, что невозможна была обратная работа, т. е., что помянутые соборы не заимствовали своих канонических постановлений из сборника Апостольских правил, как подобный вывод сделали здесь мы на основании признанных канонических авторитетов. А так как Дрей этого не доказал, то и мнению его нельзя придавать серьезного значения.

3. Мы видели, что во втором правиле трулльского собора упоминаются 85 Апостольских правил. Такое число Апостольских правил мы находим в каноническом сборнике Иоанна Схоластика, константинопольского патриарха, составившего свой сборник около 550 года, след., за 140 лет слишком до трулльского собора ). Ранее этого времени неизвестно кто упоминает сборник Апостольских правил с таким количеством правил. Но что они были в таком именно количестве с самого начала, — об этом свидетельствует практика церкви первых веков, что видно из сочинении отцев и учителей церкви этой эпохи. Такое число Апостольских правил восточная церковь всегда принимала и признавала, равно и доселе принимает и признает.

Другие утверждают, что Дионисий перевел лишь 50 правил, а последние 35 опустил и внес в свой сборник перевод только первых 50 правил, ибо так поручено ему было из Рима ). Судя по тому, как вообще смотрели на западе с некоторым подозрением на все Апостольские правила и как сам Дионисий должен был поступать с этими правилами при разных изданиях своих канонических сборников, мнение это может считаться недостаточно обоснованными. Для Рима отнюдь не было приятно распространять на западе с авторитетом апостольского имени такие правила, которые по многим вопросам противоречили практике западной церкви и притом осуждали эту практику. Достаточно обратить внимание на отдельные вопросы, о которых говорится в разных правилах начиная с 51 и далее, и тотчас будет очевидно подтверждение сказанного. Напр., вопрос о целибате духовенства живо занимал западную церковь в первые века и всякими способами старались там принуждать каждого клирика к тому, чтобы он был неженат. Многие соборы III и IV веков в Галлии и Испании предают анафеме женатых клириков; декреталии римских пап строжайшими наказаниями угрожают клирику, который живет со своею женою; папа Сириций называет преступлением (crimen) брачную жизнь священника. При таком положении вещей нет ничего удивительного в том, что запад должен был сразу отвергнуть правило, которое носило имя Апостольского и которое между тем решительно ниспровергало теории целибата. Таково 1 правило из непринятых западом, или по нашему исчислению 51 Апостольское правило. Пост в субботу вошел в обычай на западе и узаконен постановлениями отдельных соборов западных и папскими декреталиями; принять и признать авторитет 66 Апостольского правила, запрещающего таковой пост, значило бы пред целым миром признать свое отступление от апостольского предания. Пост в среду забыт был на западе, не хотели его больше восстановить, несмотря на все усилия к тому самих даже западных церковных учителей (особенно блаж. Августина); а 69 Апостольское правило прямо предписывает этот пост и тем осуждает западную церковь за ее новшество. Апостольское правило 70 осуждает всякого, кто употребляет пресный хлеб в церкви, а на западе уже тогда начинал входить в некоторых церквах (именно в Испании) обычай совершать св. литургию на пресном хлебе. Такое, противное западным обычаям, решение этих и подобных вопросов, которые на западе имели жизненное значение, как средства к достижению особых целей, естественно должно было вызвать против Апостольских правил то противодействие, какое мы наблюдаем в VI и следующих веках. И после этого, нам кажется, теперь ясно, что сборник Апостольских правил должен содержать такое число правил, какое сначала приняла и доселе признает православная восточная церковь, и что западная церковь по вышеизложенным соображениям отвергла 35 последних правил, приняв в начале VI века только 50 первых правил.

Точно также и значение Апостольских правил (не говоря о числе их) не одинаково было как на западе, так и на востоке, хотя в первом издании Дионисиева сборника в заглавии правил стояло, что они prolata per Clementem ecclesiae Romanae pontificem. Пока восток признавал их апостольское происхождение, тот же Дионисий называет их как Canones qui dicuntur Apostolorum, но прибавляет, что многие сомневаются в их апостольском происхождении; и уже в другом каноническом сборнике, который он позже приготовил, но от которого сохранилось предисловие, он совершенно опустил Апостольские правила, оправдываясь тем, quod non admisit universitas, ego quoque iu hoc opere praetermisi ). Римским епископам не могли быть желательны постановления, содержащиеся в 5, 17, 18, 26 и 40 правилах относительно женитьбы священных лиц, в 6 правиле — о том, чем должны заниматься священные лица, в 34 правиле — о признании самостоятельной власти митрополита, в 35 и 37 правилах — об ограничении единоличной власти римского епископа в церкви, или в 50 правиле — о крещении чрез погружение. Поэтому римские епископы, пользуясь властью, которую имели на западе, должны были запрещать распространение Апостольских правил и объявлять их апокрифами. Папа Геласий издал (494 г.) декрет de libris non recipiendis, и в прибавлении к тому декрету, по решению одного римского епископа (по-видимому Ормизда † 523), в число запрещенных книг включен был и сборник Апостольских правил ). Вообще Апостольские правила в течение следующих трех веков почти потеряли все свое значение на западе. Только в IX веке Лжеисидор опять принял в свой сборник эти правила по Дионисиеву переводу ). После они внесены были и в Грацианов декрет (XII века), вследствие признания 2-го правила трулльского собора обязателеным и для западной церкви, в количестве упомянутом в этом правиле, след. всех 85 правил, хотя в том же декрете находятся извлечения только из первых 50 правил по Дионисиеву переводу ). В настоящее время определения Апостольских правил имеют значение на западе настолько, насколько и Decretum Gratiani, который впрочем составляет первый отдел римско-католического Corpus juris canonici.

Православная церковь принимает и признает семь вселенских соборов, которые собирались в течение от 325 до 787 года ). Из числа этих семи соборов, собиравшихся по поводу появлявшихся в церкви ересей, от шести сохранились правила, а именно: никейского первого, константинопольского первого, эфесского, халкидонского, трулльского и никейского второго. Константинопольские соборы второй и третий не издали никаких правил, и для того, чтобы восполнить недоконченное этими соборами, созваны были в другой раз отцы константинопольского третьего собора в Константинополь, которые вместе с другими епископами собрались в 691 — 692 г. в тех самых (εν Τρούλλω) царских палатах, где и в первый раз они собирались, и издали соответственные правила. Сообразно с задачею этого собора правила его называются правилами или шестого собора, или пятошестого, т.е. пятого и шестого вселенского или трулльского собора.

Собор издал 20 правил. В таком количестве они находятся во всех канонических сборниках как восточной, так и западной церкви. В Кормчей они составляют 5 главу. В издании соборных деяний Гардуина мы находим много других правил под именем никейских, которые переведены с арабского. Первый перевод Турриана содержит 80 правил; другой — маронита Abraham Echellensis содержит 84 правила ). Ηο те и другие правила, кроме наших 20, все апокрифичны ).

3. Ефесский, вселенский третий собор ). Пятьдесят лет спустя после второго вселенского собора явилась надобность созвать новый вселенский собор по поводу ложного учения, возникшего по христологическому вопросу. Этот собор созвал в Ефесе император Феодосий II. Открыть он 22 июня 431 года, имел семь заседаний и закрыть 31 июля. На соборе было около 200 отцев, большею частью восточных. Представителями римского епископа Целестина были три легата. Председательствовал на соборе Кирилл александрийский. После того как осуждены были появившаяся ересь и главный ересиарх Несторий, архиепископ константинопольский, и подтверждено православное учение, собор занялся решением нескольких вопросов дисциплинарного характера.

На двух последних заседаниях собор издал 30 правил, т. е. на этих заседаниях издано было 28 правил, а 29 и 30 правила изложены были на четвертом заседании собора, а теперь лишь присоединены к остальным. В Кормчей, Книге правил, Пидалионе и Indreptarea — одинаковое число халкидонских правил. В западных канонических сборниках приводится только 27 правил этого собора. Последние два (29 и 30) не приводятся, по всей вероятности, потому, что изданы не совсем определенно в форме правил; а 28-е не приводится потому, что против него протестовали на этом соборе римские легаты, усматривая в нем унижение примата римского епископа ).

Так как отцы VI вселенского собора разошлись тотчас после догматического определения этого собора, то потребовалось созвать их в другой раз, чтобы они издали необходимые правила и тем дополнили то, что не было сделано ранее. Собор, соответственно таковой своей задаче, и назван пято-шестым (Πενθεκτη, Quini-Sexta), a так как этот собор не что иное, как продолжение собора 681 года и происходил в том самом отделении царских палат, где были заседания этого последнего собора, то и правила, им изданные, называются правилами шестого вселенского собора трулльского.

Западная церковь не признает ныне за всеми этими правилами обязательной для себя силы. Но прежде не было так. На самом соборе были легаты римские, а подпись Василия гортинского мы находим в числе первых на актах собора. На VII всел. соборе, когда по поводу 82 трулльского правила упомянуты были эти правила, как правила VI всел. собора, римские легаты и не думали возражать. Папа Адриан I торжественно объявляет о своем признании этих правил в одном своем письме патриарху Тарасию, тоже и в другом письме франкским епископам в защиту VI всел. собора. Папа Иоанн VIII, говоря об этих правилах, не возражает ничего против них. Иннокентий III приводите 82 правило и называет его правилом VI всел. собора. В своем Decretum Грациан привел много правил нашего собора, как правил VI всел. собора. В течение веков на западе стали иначе смотреть на эти правила и обо всех упомянутых и других свидетельствах говорят, что названные лица только по неведению приписывали эти правила VI вселенскому собору ).

После правил этого собора в изданиях соборных актов находится еще и дослание Тарасия константинопольского папе Адриану I ο симонии ). Написано оно тотчас после этого собора и потому в старых сборниках приводилось непосредственно после правил VII всел. собора. Об этом послании скажем ниже.

Правила только тех поместных соборов обязательны для всей церкви, за коими признала такое значение вселенская церковь. Таковых соборов — одиннадцать, а именно: десять вышеупомянутых и карфагенский собор при Киприане (255 г.) ο крещении еретиков. Правила всех этих одиннадцати соборов находятся в Афинской Синтагме и Пидалионе ). В канонических сборниках славянских и румынских находятся правила только десяти соборов, но в них нет правил карфагенского собора, бывшего при Киприане. Главное основание, по которому в последних сборниках опущен помянутый карфагенский собор, то, что постановление этого собора ο необходимости крестить всякого еретика или раскольника, обращающегося в православие ), не обязательно для всей церкви, но это постановление, по словам 2-го правила трулльского собора, имело значение, применительно к обстоятельствам места и времени, только для африканской церкви. Вальсамон в толковании данного правила говорит: “этим (правилом) устанавливается, что все те, которые обращаются от еретиков или раскольников к православной церкви, должны быть снова крещены, хотя бы они прежде приняли крещение. Между тем 7 правило II всел. собора совсем другое предписывает в отношении к тем, кого следует и кого не следует снова крестить, устанавливая точное в том различие. Прочитай следовательно это правило и последуй тому, которое было издано после. Прочитай и 2 правило трулльского собора и увидишь, что то, что говорит это послание, не всеми отцами принято, ибо там сказано так: “правило, изданное Киприаном, бывшим архиепископом африканской области и мучеником, и его собором, и соблюдаемое только в местах упомянутых там предстоятелей по преданному обычаю”...Из этого следует, что в начале правило это было не у всех их в обычае... Α так как 7 правило II собора совсем другое предписывает, чем то, что устанавливается в этом послании в отношении к еретикам и раскольникам, обращающимся к вере, то предписание его осталось в небрежении” ).

3. Гангрский собор ). Собор этот состоялся в половине IV века, около 340 года, в Гангре, главном городе Пафлагонии, по поводу Евстафия, епископа севастийского, полуарианина, и его последователей, которые проповедовали безрассудный аскетизм и вследствие того вызвали в церкви много беспорядков. Председательствовал на соборе Евсевий никомидийский, а присутствовало 13 епископов. В канонических сборниках значится 21 правило этого собора, а именно: 20 правил против евстафиан, а 21-е составляет эпилог всех правил.

4. Антиохийский собор ). По поводу освящения новой церкви в Антиохии в половине 341 года собралось около 100 епископов. После освящения церкви собравшиеся епископы составили собор для издания некоторых постановлений в интересах повсеместного единообразия церковного управления. Председательствовал на этом соборе Плакет, епископ антиохийский; издано 25 правил, которые все вошли в общецерковный канонический сборник и ο которых с особым уважением отзывается как восток, так и запад. В Кормчей они составляют 9 главу.
5. Лаодикийский собор ). Приблизительно в 343 году составился из многих епископов Малой Азии в Лаодикии, главном городе Фригии, собор, на котором было издано 60 правил различного содержания, которые все, хотя и в разных подразделениях, вошли в канонические сборники. В Пидалионе число их такое же, как и в Книге правил. В Кормчей правила лаодикийского собора составляют 10 главу, число их 58, но по содержанию все они сполна заключаются в ней. В Indreptarea — 59 правил, что зависит от того, что последние два правила соединены в одно.
6. Сердикский собор ). На границе между восточною и западною половиною греко-римской империи, в Сердике (ныне Софии) в 343 году ) составился многочисленный собор с целью установить относительно Афанасия великого согласие между восточными и западными епископами, разделившимися между собою вследствие арианских интриг. Всех присутствовавших на этом соборе было 376 членов, из них западных 300 и восточных только 76. Председательствовалъ известный с никейского собора Осия, епископ кордубский. После того как признаны безосновательными все обвинения против Афанасия и утвержден был никейский символ, собор издал 21 правило ο церковной дисциплине, и все эти правила вошли в общецерковный канонический сборник ).

После того как рассмотрено было главное дело и торжественно отвергнуто всякое право римского папы принимать апелляции на определения собора епископов африканской церкви, отцы собора издали несколько правил ο церковной дисциплине, затем пересмотрели все правила, изданные на прежних соборах африканской церкви, начиная с 348 года. Ни в какой другой церкви, как в африканской, не соблюдались так строго правила ο ежегодных соборах. История сохранила нам данные ο множестве происходивших в первые века в этой церкви соборов с законодательною целью; след., должно было появиться и множество церковно-дисциплинарных правил, которые были изданы на всех этих соборах. В числе этих правил многие были между собою сходны и по предмету одинаковы, а многие, по обстоятельствам места и времени их издания, имели только местное и временное значение и, следовательно, не могли быть обязательны для всех. Отцы карфагенского собора 419 года рассмотрели все прежние правила и из числа всех приняли и ввели для всей африканской церкви правила следующих четырнадцати соборов: а) карфагенского 348 г., б) карфагенского 390 г., в) иппонского 393 г., г) карфагенского 397 г., д) карфагенского 16 июня 401 г., е) карфагенского 13 сентября 401 г., ж) милевитского 402 г., з) карфагенского 403 г., и) карфагенского 404 г., і) карфагенского 405 г., к) карфагенского 407 г. и карфагенских — л) 409 г., м) 410 г. и н) 418 года. Принято было 121 правило этих сборов. К ним собор 419 г. прибавил от себя 12 правил, и таким образом на этом соборе были приняты и признаны общеобязательными для всех 133 правила, известные ныне под именем правил карфагенского собора.

Правила карфагенского собора вошли во все канонические сборники; но они приводятся там весьма разнообразно, как относительно текста, так и нумерации. В первоначальном сборнике их столько, сколько в Афинской Синтагме, а именно 133 и 5 упомянутых дополнительных правил. Эти последние не занумерованы в Афинской Синтагме, но в старых сборниках значатся под номерами 134, 135, 136, 137 и 138. Они занумерованы и в нашей Кормчей. В позднейших сборниках этих (дополнительных) правил или совсем нет, или приведены только некоторые из них. Точно также и число правил иное. В Кормчей их 134 и дополнительных пять; в Indreptarea 141, а из дополнительных нет ни одного. В Пидалионе их также 141 и послания Бонифацию и Целестину, а в Книге правил их 147 и послание Целестину. Из этой количественной разницы правил не следует делать вывод, что в Афинской Синтагме некоторые правила опущены, кои в упомянутых сборниках находятся; напротив, в ней эти правила много полнее, нежели в тех, а некоторых правил Афинской Синтагмы, напр., в Пидалионе совсем нет, как то: 14, 34, 70, 88, 92, 118 и 122 правил. Большее число правил в упомянутых сборниках зависит от того, что некоторые правила разделены на два, три и пять правил, вследствие чего оказалось и большее их число. Способ деления у известных издателей одного правила на несколько, хотя во многом оправдывается с точки зрения содержания различных правил, но таковое деление должно считаться в то же время и произвольным, как это доказано относительно издателей Пидалиона. Относительно Книги правил, может быть, издатели руководились прежними изданиями, ибо есть одно парижское издание, в котором, как и в Книге правил, 147 правил карфагенского собора.

9. Константинопольский собор в храме св. Апостолов ). Девятый век, век Николая I и Фотия, может считаться одним из самых бурных, вместе с тем и самых печальных по своим последствиям для церкви. Дело о свержении патриарха Игнатия и об избрании на патриарший престол Фотия произвело большие смуты на востоке, а вместе с тем подало повод римскому папе вмешаться во внутренние дела константинопольского патриархата. С другой стороны и иконоборство, хотя было осуждено на VII всел. соборе, продолжало еще в этом столетии волновать церковь. Для того, чтобы произнести окончательное осуждение иконоборства и восстановить в церкви нарушенный мир, решено было созвать великий собор епископов, каковой собор состоялся в начале мая 861 года в Константинополе в храме св. Апостолов. Присутствовал на соборе император Михаил III, епископов было 318; римского папу представляли нарочитые легаты. На первом своем собрании собор не мог придти к желательному решению вследствие возмущения со стороны неправославных, и только на вторичном собрании можно было действовать свободно. Вследствие такого двукратного собрания собора он называется: перво-вторым собором (πρώτη καί δευτέρα, primo-secunda, двукратным). Bo время второго своего собрания собор подтвердил осуждение иконоборства, затем была признана правильность избрания патриарха Фотия на константинопольскую кафедру, а после всего издано было 17 правил относительно церковной диспиплины. В Кормчей, Книге правил и Indreptarea эти правила занимают предпоследнее место в ряду соборных правил; в Пидалионе они следуют тотчас после правил VII всел. собора.

Во 2 правиле трулльского собора упомянуто двенадцать отцев, правила коих обязательны для всей церкви, те именно двенадцать отцев, которые упомянуты выше в начале нашего обзора (стр. 8-9). Кроме этих двенадцати, имеет еще обязательную для всех силу послание константинопольского патриарха Тарасия ο симонии.

Как толкователями основных юридических начал, выраженных в Св. Писании и Предании, были соборы, так и толкователями соборных определений были отдельные отцы. Соборные правила представляли общие определения, которые пастыри той или другой поместной церкви должны были применять в отдельных случаях и сообразно с данными обстоятельствами, по своему усмотрению и под личною своею ответственностью. Это применение на практике соборных определений со стороны отдельных пастырей часто делалось явно в их окружных посланиях к пастве своей, в канонических посланиях одного пастыря к другому, в их канонических ответах на поставленные им вопросы и т.д. Глубокие знания канонов отдельными пастырями снискало им всеобщее уважение в церкви, и из их посланий или других сочинений заимствованы соответствующие места, которые представляют собою возвышенные правила пастырского управления и как таковые были приняты и одобрены для всей церкви и вместе с правилами соборов вошли в состав общих церковных канонических сборников ). Различие между правилами отцев и соборов вполне точно изображает один из наилучших канонистов нового времени следующим образом: “Различие это между правилами соборов и отцев заключается в том, что соборы простирали свою законодательную власть на высшие стороны в церкви, определяли порядок и законы самого управления ее, касались ее иерархии, произносили свой верховный суд на самые правительственные в ней лица; а отцы по частям излагали свои определения относительно разных частных предметов, более лиц управляемых в церкви, и суда, более духовного, нежели внешнего, официального; касались дел, более нравственных, нежели правительственных в церкви” ).

Правила отцев первоначально не были изданы в виде отдельных законодательных постановлений, но они представляли или извлечения из различных сочинений отцев, или же, главным образом, отправленные ими к отдельным лицам послания, которые, в виду их содержания, были названы “каноническими посланиями.” С течением времени, смотря по содержанию, они были разделены на несколько правил, и в этом виде были внесены в общецерковный сборник. Первым был Иоанн Схоластик (в VI веке), который внес в свой сборник два послания Василия великого Амфилохию; после него во всех общецерковных сборниках мы находим правила заглавии**й?. Α именно, когда Григорий был епископом в Неокесарии, варварские народы напали на Понте и опустошали города. При этих варварских нападениях христиане держали себя недостойно своего имени, а многие из них содействовали варварам и сами впадали в тяжкие грехи. Как главный епископ Понта, Григорий издал указанное свое послание, разъясняя тяжесть учиненных грехов и налагая за них соответственные наказания.

Послание разделено на несколько правил; но правила эти в канонических сборниках мы находим в различном числе. В Афинской Синтагме их 11, в Книге правил и Пидалионе 12, а в Кормчей (28 гл.) 13. В Indreptarea нет ни одного. Самое послание собственно составляют первые десять правил по афинскому изданию Синтагмы, или первые 11 по Книге правил и Пидалиону, а последнее не есть составная часть самого послания, но позднейшая прибавка и есть дополнение из правила Василия великого относительно степеней покаяния. Поэтому, в переводе 11 правила после слов: “говорит” (φησί), мы ставили в скобках — кто говорит, именно Василий великий в своем 75 правиле ). Α так как этого дополнения или 11 (al. 12) правила нет в Синопсисе, то этим объясняется, почему его нет и в Кормчей, которая составлена по Синопсису. Разница в числе первых правил зависит от того, что первое правило по нашему изданию разделено в этих сборниках на два, и вместо десяти явилось там одиннадцать. В Кормчей, как мы сказали, нет этого дополнения, а число 13 в ней объясняется тем, что 2 и 4 по нашему изданию правила разделены там каждое на два.

5. Василий великий († 379) ). Из всех святых отцев и учителей церкви больше значения для церковного права и вообще для церковной дисциплины имеет Василий великий. Научное свое образование он закончил в Афинах, где одновременно учился и Григорий Богослов, с которым в теснейшей дружбе находился Василий великий. После того он путешествовал в Египте, Палестине и Месопотамии и во время этого путешествия познакомился со многими святыми людьми (Макарием, Пафнутием и др.), которые пробудили в нем глубокое уважение к монашеской жизни. Когда же он возвратился, то весь отдался уединенной жизни и поселился в одном совсем пустынном месте, где вместе с Григорием провел много времени. В 370 году был поставлен на кесарийскую кафедру. Ревность ο славе Христовой, об утверждении православной веры в тогдашнее смутное время и ο водворении порядка и нравственности в церкви до такой степени проявлялась у Василия, что он заслужил имя “великого,” “славы и украшения церкви.”

От Василия великого вошло в общецерковный сборник 92 правила. Они составились из восьми его посланий и из его книги “О Святом Духе.” Первыя 85 правил составляют три послания, которые Василий отправил Амфилохию, епископу иконийскому. Амфилохий питал особое уважение к Василию и, кроме личных совещаний с ним ο благоденствии церкви, он часто обращался к нему и письменно, прося его разрешить различные вопросы церковного управления и общей церковной дисциплины, или разъяснить какое-либо место Св. Писания, казавшееся ему неясным. Ответы на эти Амфилохиевы вопросы и составляют содержание посланий или первых 85 правил Василия великого. Следующее (86) правило — опять извлечение из одного послания, которое Василий в 376 году отправил Амфилохию. Правило 87 — послание Диодору, епископу тарскому, с именем которого дошло до Василия письмо, в котором были нападки на одно его определение относительно родства. Правило 88 есть решение Василия ο пресвитере Григории, который имел у себя в доме одну женщину. Правило 89 — послание хорепископам, которые переступали границы своей власти. По поводу возбужденного против его подчиненных епископов подозрения, будто они симонисты, Василий написал особое послание, которое составляет 90 правило. Последние два (91 и 92) правила извлечены из знаменитого сочинения Василия “О Святом Духе,” написанного по поводу обвинения его в том, что он будто не исповедует божества Св. Духа. И это сочинение адресовано Амфилохию, который побудил Василия написать его.

7. Григорий Богослов († 389) ). Преданный уединенной жизни и глубоко благочестивый, Григорий считал себя недостойным священнослужения, однако он должен был уступить общему желанию и в 381 году поставлен был на архиепископский престол в Константинополе. Заметив, что некоторым не нравилось его избрание, он тотчас отказался и ушел в Назианз, где в уединении провел последние годы своей жизни в книжных занятиях.

10. Феофил александрийский († 412) ). От Феофила александрийского, известного своим нерасположением к Иоанну Златоустому ), дошли до нас его пасхальные слова, несколько посланий и правил.

В Книге правил и Пидалионе означенные правила носят соответствующие заглавия источников, из коих они взяты; только заглавие наставления ο кафарах иное. В оригинале стоит: Άφήγησις, что мы перевели словом “изjава” (изъяснение). Α в Пидалионе стоит: Άφυγίψ (ή Άφρυγίψ παρ άλλοις) 'Επισκοπώ, περί...; в Книге правил: Αφυγγίψ 'Επισκοπψ, περί... (К Афингию епископу, о.....). Основание, почему мы так перевели, заключается в том, что хотели точно следовать оригиналу ), В Кормчей (33 гл.), кроме первой статьи, другие не имеют заглавия. В первом правиле в Кормчей мы читаем в средине: “по обычной службе святого Иоанна Златоустого.” Этой вставки нет в Синопсисе ), и потому, имея в виду отношения Феофила к Златоусту, мы считаем, что она сделана по неведению.

Из многих сочинений Тарасия для канонического права имеет значение его послание римскому папе Адриану против симонии, которая не переставала осквернять церковь Христову и помрачать авторитет священнического достоинства. В Книге правил и Пидалионе это послание приведено на своем месте. В Кормчей оно составляет вместе с другими статьями против симонии 36 главу. Послание Тарасия, как мы уже упомянули, находится во многих сборниках тотчас после правил VII всел. собора, ибо и издано было тотчас после собора и присоединено к соборным опрецелениям.

Посланием Тарасия оканчивается основной канонический сборник православной церкви. За ним следует упомянутое дополнение, а именно:

1. Каноникон Иоанна Постника († 595) ). Иоанн сделался константинопольским патриархом в 582 году и был особенно уважаем в народе. За свой всегдашний строгий пост он был назван “Постником” (Νηστευτής, Jejuniator). Из сочинений Иоанна Постника для церковного права имеет значение его Каноникон, в котором он наставляет исповедников как поступать при исповеди и как должно применять соответствующие правила за разные грехи ). В течение целого ряда веков эта книга была в большом уважении. В XIV в. Властарь составил из нее руководство для исповедников ); и эта руководственная книга Властаря, составленная из Каноникона Постника, перешла в греческие канонические сборники, прежде всего в Пидалион, а затем в Афинскую Синтагму ). Каноникон Иоанна Постника послужил основою для Номоканона, который находится при славянском Большом требнике.

2. Правила Никифора Исповедника († 818) ). Никифор сделался патриархом константинопольским в 806 году и управлял церковию до 815 года, когда был низвержен с кафедры иконоборческим императором Львом Армянином за то, что хотел остаться верным определениям VII всел. собора, и в заточении умер. Некоторые из многих его сочинений имеют значение для церковного права. Нам известны: а) ο первых (6) вселенских соборах ), б) канонические предписания ο разных предметах ), в) правила, извлеченные из его типика ), и г) правила, извлеченные из церковных постановлений, которые он вместе с другими святыми отцами издал ). Из всех правил Никифора Властарь собрал 37 главных, которые вошли в Пидалион, а по другой рукописи 38 вошло в Афинскую Синтагму. Прибавлено в том и другом сборнике еще 7 правил, затем в Афинской Синтагме еще 9 из общих церковных постановлений Никифора, и 17 канонических вопросов и ответов из одного его канонического послания ). В Кормчую (57 гл.) вошли 23 правила, собранные Властарем ).

4. Канонические определения: а) Василия великого ο постоянстве в добре, извлечение из послания Василия никополянам ), б) Иоанна Златоустаго об исправлении преступников ), в) ο времени принятия св. Таин: α) один канонический ответе св. Анастасия ), β) каноническое определение Василия великого, содержащееся в его послании πρός Καισαρίαν Πατρικίαν ) и γ) определения ο том же предмете в толкованиях Иоанна Златоустаго на послания ап. Павла к ефесеям и евреям ); г) ο том, как должен вести себя священник в церкви, — наставление Василия великого священникам ).

Епископа должен поставлять собор епископов, во всяком случае, по словам правила, их должно быть три, или, по крайней мере, два. Так должно быть потому, что все епископы по своей духовной власти равны между собою, как были равны между собою по власти и Апостолы, преемниками которых являются епископы. Стало быть, ни один епископ самолично не может передать другому всю ту власть, которую имеет сам, удерживая в то же время эту власть и для себя, а это может сделать только собор епископов, т. е. совместная власть нескольких епископов. Так установлено божественным правом, выраженным в книгах Священного Писания Нового Завета. Сам Основатель церкви Иисус Христос несколько раз ясно указал на равенство между Своими Апостолами, и торжественно осудил даже самую мысль некоторых из них, желавших быть старшими, и иметь большую власть. При этом Иисус Христос говорил им, что будет с ними только тогда, когда они будут в единении, и когда, при равенстве власти между ними, будут совместно трудиться в церкви (Мф. 18:20; 20:22-27; 23:8-12; Мрк. 9:34-35; 10:42-45; Иоан. 18:36; 1Петр. 5:2-4; Евр. 13:20, и др.). Как среди Апостолов не было и не могло быть у кого-либо из них преимущественной власти, которою бы обладал один из них по отношению к другим, так точно нет, и не может быть преимуществ и среди апостольских преемников — епископов, но все они имеют совершенно одинаковую духовную власть и достоинство, и только общее их собрание может передать новому епископу власть, которую в отдельности имеет каждый из них. Множество примеров свидетельствует о том, что это исполнялось и во времена Апостолов. Апостол Павел в своем послании епископу Тимофею советует хранить дар, полученный им через возложение рук священства (I Тим. 4:14). В Деяниях св. Апостолов (13:1-3) упоминается, что Павел и Варнава, по внушению Св. Духа, были рукоположены на свою службу собором апостольских преемников. Апостольские постановления (III, 20) в деле поставления епископов требуют того же, что и это Ап. Правило. Это правило было общим и неизменным в течение всех веков христианской церкви, и его строго придерживается и в настоящее время наша православная церковь. Обычно три или два епископа, имеющие поставить нового епископа, принадлежат к той митрополичьей области, в которой новый епископ должен занять кафедру. В случае нужды, когда в такой области нет необходимого числа епископов, можно пригласить такового из ближайшей области, и он, вместе с одним или двумя епископами данной области, поставит нового епископа. Такой порядок является совершенно каноническим.

В оригинальном тексте этого правила сказано: χειροτονείσθω, что мы перевели: “да поставляют” (серб. “нека пoставлjajy”), руководясь славянским переводом нашей Кормчей, хотя в настоящее время χειροτονία называется только рукоположение, т. е. посвящение того, над коим епископ, благословляя его, простирает руку (τείνειν την χείρα). Мы не употребили слова “рукоположение” потому, что в правилах упомянутое греческое слово обозначает иногда “избрание” (“избор”) (напр. Антиох. 19), вследствие чего нам казалось лучше придерживаться в данном случае перевода Кормчей. Зонара в толковании этого правила объясняет: “В древности и самое избрание называлось хиротонией, как говорят, потому, что, когда гражданам разрешено было избирать епископов, и когда они собирались все вместе, чтобы подавать свой голос за того или другого, то они для того, чтобы узнать на чьей стороне большинство голосов, простирали руки (τεινειν τάς χείρας) и по простертым рукам считали избирателей каждого кандидата. Кандидат, получивший большинство голосов, считался избранным в епископы. Отсюда и взято слово хиротония. Это слово, в указанном смысле, употребляли и отцы разных соборов, называя и самое избрание хиротонией”. В этом правиле идет речь не об избрании епископа, а только о рукоположении, т. е. о том церковном священнодействии, чрез которое избранный получает божественную благодать. Это священнодействие совершают епископы в алтаре у св. престола по узаконенному чину.

В 1-м Ап. правиле говорится о поставлении епископа, а в этом (2) речь идет о поставлении всех прочих духовных лиц: пресвитера, диакона, иподиакона, чтеца, певца, заклинателя и придверника (Лаод. 24). Из них два первых так же, как и епископ, принадлежат к священной иерархии, и как таковые называются священнослужителями, остальные же называются церковнослужителями или клириками, в более широком смысле слова, и не принадлежат к священной иерархии. Первые (пресвитер и диакон) поставляются через хиротонию, совершаемую в алтаре, а вторые через хиротесию (χειροθεσία), совершаемую вне алтаря.

Кроме этого законного преемства апостольской власти, для законного поставления священнослужителя или церковнослужителя, епископ должен и сам занимать в священной иерархии законное место и быть полноправным членом иерархии. В силу этого, если сам епископ не является полноправным членом иерархии, то он никого не может законно поставить священнослужителем церкви. Α это бывает в тех случаях, когда епископ примет монашеское пострижение (2 пр. собора в храме св. Софии), или если он извержен (28 Ап. пр.; II Всел. 6; Антиох. 4), если отступил от церковного единства и впал в ересь (Ап. 62; I Всел. 10; Анкир. 1, 2; Петра Алекс. 10), и, наконец, если он не был поставлен законными епископами, вследствие чего не является носителем иерархического преемства. Кроме того, епископ должен иметь и иерархическую юрисдикцию в определенной церковной области, юрисдикцию самостоятельную, полученную им законным путем от законной власти (Антиох. 16, 17, 18), вследствие чего он не может поставлять священнослужителя или церковнослужителя вне границ своей юрисдикции (Ап. 35; II Всел. 2; III Всел. 8; IV Всел. 5; Анкир. 13; Антиох. 13, 22; Сердик. 3, 15; Карф. 48, 54), за исключением особых случаев (Ап. 35; Антиох. 22). Это свое право, в канонически определенных границах, епископ может передать известным лицам, которые подлежат его юрисдикции, и которые в таком случае исполняют это право от имени епископа, и с его полномочия. Такими лицами были некогда хорепископы (Ант. 10; Анкир. 13; VII Всел. 14; Василия Вел. 89) и ныне иные викарные епископы (напр. в России, Румынии, Константинопольской патриархии и в Болгарском экзархате). От имени епископа могут и настоятели монастырей канонически поставлять чтецов и даже иподиаконов, но только и исключительно для своего монастыря (VII Всел. 14; Никифора Испов. пр. 6).

И в этом правиле слово χειροτονείσθω мы перевели “да поставляет” по той же самой причине, на которую указали в толковании Ап. правила 1. Зонара в толковании этого правила примечает: “И избрание, и рукоположение пресвитера и диакона признается этим правилом за епископом, которому должны быть подчинены рукополагаемые,” а Вальсамон добавляет: “ибо мы не имеем никакого предписания о том, что нужно прежде избрать пресвитера, или диакона, или другого клирика, и только потом его рукополагать”.

В первые времена христианства все приходящие в церковь приносили туда, по предписанию апостольскому (1 Кор. 16:2), разные приношения из пищи и питья. Одна часть этих приношений, идущая на содержание священнослужителей, отбиралась и сохранялась в особом месте, где потом разделяема была между священниками и другими служителями церкви; другая часть освящалась на святом жертвеннике, как приношение Богу. Следуя примеру ветхозаветной церкви, в которой для жертвоприношений приносились различные плоды и животные, некоторые христиане, особенно перешедшие из иудейства, ввели в обычай приносить для жертвы без различия, как природные продукты, так и продукты собственного производства. Для устранения подобного обычая, правило предписывает не приносить в храм ничего, кроме того, что нам заповедал Сам Иисус Христос, а именно — хлеб и вино (Мф. 26:26-28; Лук. 22:17-20). Все приношения, упомянутые в этом правиле и других сходных с ним, подразделяются, согласно самому правилу, на три разряда: к первому принадлежат елей и фимиам, ко второму молодые колосья и виноград, и к третьему все остальное. Что касается елея и ладана, правило разрешает свободное приношение их в храм во всякое время, для постоянного употребления их при церковном богослужении. Употребление елея для лампад и фимиама для каждения ведет свое начало с первых дней существования Христовой церкви и потому правило признает его не только дозволенным, но и законным. Относительно молодых колосьев и винограда правило допускает принесение их в церковь, но только в известное время, а именно при созревании первых хлебных злаков и винограда, когда верным разрешается приносить их в храм для благословения священником. Все остальные приношения, как повелевает правило, не должны быть приносимы в церковь, но отсылаются в дом епископа или пресвитера, как это видно из 4 Ап. правила. Предписания этого правила очень строги и нарушение их епископом или пресвитером влечет за собою извержение их из священного сана.

(Ап. 3, 38, 41; Гангр. 7, 8; Карф. 37; Феофила Алекс. 8).

В 3-м Ап. правиле, как мы видели, указывалось на то, что может быть приносимо в церковь; настоящее же (4) правило, возобновляя предписания предыдущего, повелевает отсылать начатки всякого плода епископу и пресвитерам для того, чтобы это было содержанием, как им, так и всем остальным, находящимся на службе при церкви. Эти начатки плодов — приношения верных, были единственным источником содержания клира в первые времена церкви. Хотя приношения эти и были добровольными; но, с другой стороны, верным вменялось в обязанность заботиться о содержании клира. Если Иисус Христос лишь вообще сказал, что каждый трудящийся достоин пропитания (Мф. 10:10), то ап. Павел (1 Кор. 9:14), ссылаясь на слова Господа, ясно говорит, что проповедующий евангелие должен жить от благовествования; и в той же главе того же своего послания (ст. 7-10) приводит примеры из ежедневной жизни и из закона Моисеева, с целью оправдания своих слов. Приношения обычно собирались диаконом и предъявлялись епископу, который имел право распределять их своею властью, сообразно нуждам данных лиц. Эти приношения разделялись на три части, причем одна шла обычно на содержание духовенства, другая часть предназначалась для богослужебных нужд, а третья для вспомоществования бедным. Сколько приходилось на долю отдельного церковнослужителя из части, предназначенной для духовенства, зависело от количества собранных приношений. Определенного вознаграждения, количество которого было бы установлено законом, не существовало. Введение так называемых “епитрахильных” доходов духовенства, “сборов,” “конгруи” и т.п. относится к позднейшему времени, а именно, когда государственная власть вступила в союз с церковью. Это было в IV веке, когда неопределенное до тех пор положение духовенства в деле его содержания побудило и церковь, и государство издать относительно этого определенные правила, причем было установлено, сколько, и из каких источников, кроме добровольных приношений, должно регулярно выдаваться каждому священнослужителю церкви.

Настоящее правило осуждает такой взгляд на благочестие и считает его только отговоркой, в сущности же при таком понимании благочестия нарушается одно из постановлений божественного права. Под предлогом такого благочестия, несомненно, многие епископы, пресвитеры и диаконы разводились со своими законными женами, и этим, естественно, производили беспорядок в общественной жизни и служили соблазном среди верных.

В этом правиле говорится прежде всего об отлучении, затем об извержении духовных лиц, а в 9-м Ап. правиле идет речь опять об отлучении мирян. Нам кажется удобным здесь, в начале наших толкований, упомянуть о церковных наказаниях, налагаемых церковью на духовных лиц, или на мирян, когда они погрешают против ее законов, чтобы таким путем сделать вообще более понятным смысл единичных правил, налагающих различные наказания.

Если в церкви существует законодательная власть, имеющая охранять юридические отношения ее, то в ней, в связи с этим, необходимо должна существовать и власть, наказывающая всякое деяние, нарушающее те отношения и препятствующее достижению церковью ее задачи в мире. Одна власть без другой немыслима, так как закон без внешней санкции будет пустым звуком, и всякий член церкви безусловно обязан повиноваться ее законам. Если же известный член церкви не повинуется по доброй воле ее законам, то должен быть к этому принуждаем, если желает остаться членом церкви. Власть церкви наказывать упорствующих и противящихся ее законам зиждется на божественном праве, как и власть суда. О нежелающем слушаться церковного суда Иисус Христос говорит Своим ученикам, что таковой должен быть для них как язычник и мытарь (Мф. 18:17). Из этих же самых слов Христа вытекает и власть церкви наказывать преступающих ее законы; они также указывают и на то, в чем заключается сущность церковных наказаний (Ср. 1 Кор. 5:3-5; 1 Тим. 1:20).

Основатель церкви, упомянув средства, которые должно употреблять для исправления преступающего закон, добавил, что, в случае упорства, его следует лишить общения с церковью, исключить из церкви и считать чуждым ей. В лишении общения с церковью ('ακοινωνησία, excommunicatio) состоит, следовательно, последнее и потому самое высшее наказание, которое церковный суд может налагать на лиц, преступивших ее законы. Под именем общения (κοινωνία, communio) разумеются все права, получаемые человеком со вступлением его в церковь, и в частности право пользоваться благодатными дарами церкви, из которых высшим является таинство св. причащения. Эти права принадлежат каждому члену церкви, без различия положения, занимаемого им в ней, если только он исполняет все предписания церковных законов, и общество, пользующееся всеми этими правами, называется обществом мирян (κοινωνία των λαϊκών, communio laica). Ho в церкви существуют, кроме мирян, и духовные лица, чрез которых сообщаются благодатные дары, и которые, по своему высокому положению в церкви, пользуются сверх прав, принадлежащих всем остальным ее членам, и некоторыми особыми правами. Корпорация духовных лиц, которым эти права принадлежат, называется обществом духовных (κοινωνία εκκλησιαστική, communio clericalis). Как в одном, так и в другом обществе, степени прав, которыми пользуются их члены, различны: некоторые из этих прав главные, а некоторые второстепенные.

Впрочем, здесь надо иметь в виду субъект преступления: если он принадлежит к числу мирян, то наказания бывают одни, а если принадлежит к членам духовенства, то наказания бывают другого рода. Это обусловливается положением, занимаемым в церкви теми и другими, мирянами и духовенством. Самое высшее церковное наказание, которому может подвергнуться духовное лицо, это — лишение священного сана, а самое высшее наказание для мирян — отлучение от церкви. Этому последнему духовное лицо, как таковое, не может подлежать, а если и подвергается, то лишь после того, как по извержении из сана перейдет в разряд мирян, и, уже в качестве мирянина, совершит преступление, ведущее за собою это высшее наказание; но, принадлежа к клиру, за такое же преступление духовное лицо будет наказано лишением сана, т. е. высшим наказанием для духовенства. Причина этого выражена в 25-м Ап. правиле, где упоминается место из Священного Писания: “не отмстиши дважды за едино” (Наум. 1:9), а Василий Великий разъясняет то же в своем 3-м правиле, говоря о диаконе, который преступит закон, что его должно лишить сана, “но когда будет низвергнут на место мирянина, то не должен лишаться общения (τής κοινωνίας ούκ είρχθησεται), так как существует древнее правило, что извергаемые из своей степени (иерархической) должны подвергаться только одному этому роду наказания, причем древние, как я полагаю, следовали тому закону: “не отомстить дважды за одно” (Наум. 1:9), — а также и по другому соображению, именно, что низверженные с известного места миряне после вновь принимаются на то же место, а диакон раз навсегда подвергается наказанию извержения, почему и ограничились одним этим наказанием, так как сан диакона никогда не возвращается ему. И совершается это по уставам (ταύτα μεν ούν τα έκ τών τύπων).”

Πο своему существу, каждое наказание является отмщением (έκδίκησις, vindicta) за зло, соделанное преступником. Христианство осуждает ветхозаветное правило: око за око и зуб за зуб (jus talionis), a, следовательно, и личное отмщение за причиненное зло; но вместе с тем оно предоставляет церкви законное отмщение в духе своего учения, и признает за ней право наказания преступников в определенных границах, т. е. исполнение юридического отмщения через наказание. Ап. Петр говорит о покорности властям и напоминает έκδίκησιν κακοποιών, о наказании преступников; что касается представителей власти, ап. Павел напоминает римлянам, что не покоряющиеся таковым пусть не забывают, что они έκδικος τώ τo κακόν πράσσοντι являются отмстителями в наказание делающему злое. В этом смысле понимали наказание и отцы церкви, что особенно ясно подтверждается одним местом из сочинения блаж. Августина об истинном и ложном покаянии: Poena enim proprie dicitur laesio, quae punit et vindicat. 25-е Ап. правило упоминает также έκδίκησιν, vindictam, указывая при этом, что за некоторые тяжелые преступления достаточно подвергнуть духовное лице наказанию извержения и что его не следует подвергать за это еще и другому наказанию, так как έκδίκησις за преступление исполнено уже в первом наказании. На основании вышесказанного о церковном наказании можно заключить, что таковое, как вообще всякое юридическое наказание, является злом, которое церковная власть налагает на преступника закона, как отмщение за зло, им соделанное. В этом и состоит сущность церковного наказания.

Но имея в виду цель, ради которой церковная власть налагает наказания, таковые приобретают в церковном праве и свое особое значение, обусловливаемое самою задачею церкви. Главная и первая цель всякого церковного наказания состоит в том, чтобы направить к добру членов церкви, случайно уклонившихся от прямого пути. Церковь, употребляя принудительные меры против своего члена, нарушившего какой-либо церковный закон, желает побудить его этим к исправлению и новому приобретению утраченного блага, найти которое он может только в общении с нею, и только в крайнем случае лишает его совсем этого общения. Средства, употребляемые для этого церковью, могут быть и сильные, смотря по тому, насколько это может принести пользу ей и ее достоинству. Как в каждом обществе, так и в церкви, если бы не осуждались преступления отдельных членов и не поддерживалась бы властью сила закона, то такие члены легко могли бы увлечь за собою других и, таким образом, широко распространить зло. Притом и порядок в церкви мог бы нарушиться, и самая жизнь ее могла бы подвергнуться опасности, если бы она не имела права отлучать от общения с собою дурных членов, предохраняя этим от заразы добрых и покорных. Многие постановления церковного законодательства показывают нам, что церковь была глубоко проникнута этою мыслию, и что она насколько старалась дать людям средства к исправлению, настолько же и предупреждала этими средствами возможность дальнейших преступлений для сохранения блага всей церкви. Точно также постановления церковного законодательства говорят нам, что, при наложении наказаний за различные преступления, должно иметь в виду и достоинство церкви. Как в первые века церкви, так и в настоящее время, иноверцы будут чтить ее, если члены ее отличаются нравственною жизнью и образцовым поведением, и наоборот, уважение их к церкви начнет исчезать, лишь только они увидят, что между ее членами нет нравственности и вместо нее царит порок; а последнему открылся бы широкий простор, если бы церковь со всею строгостью не поступала с теми, которые преступают ее законы, т. е. если бы терпела в своем обществе преступников. И, ради сохранения достоинства церкви, церковная власть должна употреблять принудительные меры против каждого, кто своими поступками может унизить это достоинство и дать этим повод иноверцам относиться к ней непочтительно. Василий Великий, советуя в своем 6-м правиле величайшую строгость по отношению к духовным лицам, впадающим в блуд, добавляет: “это будет и для утверждения церкви полезно и еретикам не даст повода укорять нас, что мы привлекаем к себе прощением греха.”

Наука церковного права подразделяет все виды церковных наказаний на воздающие (карательные) или виндикативные (τιμωρίαι σωφρονίζουσαι, poenа vindicativae) и исправительные или вρачующие (τ. διορθούσαι, ρ. medicinales). Это разделение церковных наказаний на карательные и исправительные имеет свое основание в законодательстве периода вселенских соборов, которое в этом придерживалось греко-римского законодательства. Главная задача первых, т. е. карательных наказаний, заключается в защите и охранении авторитета закона, и в отмщении за нарушение юридического порядка. Исправительное наказание в основе также карательно, так как в противном случае оно не было бы в юридическом смысле наказанием, но главной задачей его является исправление виновного. В этом и проявляется сама по себе разница между теми и другими наказаниями. Целью первых является отмщение за причиненное зло, целью вторых — исправление виновного. При карательных наказаниях, виновник должен сполна претерпеть зло, определенное судом за сделанное им преступление, независимо от того, раскаялся ли и исправился ли он; а при исправительных наказаниях зло прекращается в тот момент, когда наказание достигло своей цели, т. е. когда виновный исправился. Относительно времени продолжения наказания: при первых — оно определено точно или самим законом или судьей в момент объявления судебного решения; при вторых — это время вообще не определено, но находится в зависимости от усердия, проявляемого осужденным в его исправлении и в настаивании его на возвращении потерянного им права в церкви; поэтому карательное наказание прекращается только по истечении определенного судом времени для отмщения за преступление, между тем как исправительное наказание прекращается тогда, когда виновный искренно раскается в сделанном им преступлении, и когда покажет, что он действительно исправился.

Все сказанное до сих пор об упомянутых наказаниях имеет значение только для членов клира, сообразно с их положением и их особым служением в церкви. Сюда относятся не только члены клира, получившие таинственное рукоположение: епископы, пресвитеры и диаконы, но и все остальные низшие члены клира, получившие через молитву известное место в клире и занимающие определенную службу в церкви или в церковной администрации. Сюда же относятся и монахи, с той только разницей, что для них, помимо дисциплинарных предписаний, имеющих значение для всех членов клира вообще, обязательны еще и особые монашеские правила, за нарушение коих упомянутые наказания могут иметь или карательный или исправительный характер. Но того же самого нельзя сказать относительно верных мирян, ни относительно их наказаний, могущих иметь или карательный или исправительный характер. Мирянин, совершивший какое-либо церковное преступление, должен понести за него отмщение сообразно решению церковного суда и, следовательно, подвергнуться карательному наказанию. Такое наказание может лучше и больше исправительного помочь ему исправиться, так как он может каждую минуту раскаяться, добровольно принеся церкви плод своего покаяния, как доказательство того, что он действительно исправился и, следовательно, достоин, чтобы ему были возвращены те права в церкви, которых он был лишен; в случае, если он не желает сделать этого добровольно, но остается упорным в своем преступлении, то никакое исправительное наказание не может помочь, так как церковь не имеет средств для того, чтобы принудить преступного мирянина подвергнуться таковому наказанию. Стало быть, верный мирянин может подлежать только карательному церковному наказанию, и каждое наказание, наложенное на него церковным судом за какое-либо церковное преступление, имеет всегда карательный или виндикативный характер.

Из сказанного следует, что все церковные наказания являются карательными, наложены ли они на преступников-мирян или на членов клира: для первых в абсолютном смысле, а для вторых — в смысле относительном. Для мирян эти наказания заключаются в меньшей или большей потере прав, принадлежащих им, как членам церкви, или в потере всех этих прав, следовательно, в исключении из церковного единства. Для членов клира эти наказания заключаются в лишении прав, полученных ими при вступлении в клир, не взирая на то, вытекают ли эти права из священнослужительского или церковно-административного их положения, или же они заключаются в относительном запрещении пользования этими правами, т. е. во временном прекращении пользования всеми или некоторыми из них до тех пор, пока не будет достигнута цель, ради которой было наложено наказание. В последнем случае эти наказания получают характер исправительный.

1) Епитимья (μετάνοια, 'επιτιμία, poenitentia), как наказание в юридическом смысле, состоит в том, что формальный церковный суд налагает на преступника за известные преступления обязательное исполнение предписаний суда, и прежде всего, как отмщение за зло, которое он, как член церкви, совершил каким-либо своим преступным поведением, а затем, как средство возвратить себе через нее те права, которых он лишил себя своим преступлением. Каноническое основание епитимьи находим уже в Апостольских постановлениях, а затем в 102-м правиле Карфагенского Собора и в некоторых других правилах. Епитимья в этом смысле является самостоятельным наказанием. Но часто она употребляется наряду с другими наказаниями. Так, когда кто-либо из мирян осужден на временное отлучение, церковный суд, если признает это нужным, может такому осужденному предписать, на время его отлучения, обязательное выполнение одной из принятых видов епитимьи, как самостоятельного наказания, напр., требование какого-либо пожертвования в пользу церкви, бедных или какого-либо благотворительного учреждения, или же обязательство посещать больных и немощных и оказывать им помощь, и т.п.

2) Бесславие ('ατιμία, infamia). Это наказание имело очень важное значение в греко-римском праве, так как последствием его для данного лица являлась потеря гражданских прав. Еще более важное значение приобрело это наказание в церковном праве в виду священного характера церкви, каждый член которой должен быть свободным от всего того, что может умалить или уничтожить в обществе его хорошую репутацию (ύπόληψιν, existimationem). Это наказание заключается в полном или частичном лишении церковных преимуществ и прав, налагаемом церковью в качестве наказания на тех, которые своим нехристианскими поведением показывают, что они не достойны пользоваться этими преимуществами и правами. Это наказание основывается на божественном праве, воспрещающем доверять какую бы то ни было службу в церкви лицам порочным. 129-е карфагенское правило предписывает хорошо наблюдать за такими лицами: нет ли на них σπΐλος τής ατιμίας (infamiae labes). To же самое упоминается и в других правилах. Бесславие может наступить для известного лица или непосредственно, после совершения какого-нибудь бесчестного поступка (infamia juris immediata), не требующего особого формального судебного следствия, или посредственно — после судебного решения (infamia juris mediata).

3) Отлучение (αφορισμоς, excommunicatio) заключается в том, что церковный суд лишает известное лице права св. причащения на некоторое определенное время. Это наказание называется еще малым отлучением (αφορισμός μικρός, excommunicatio minor) в отличие от большого отлучения (παντελής αφορισμός, excommunicatio major). Высшая степень этого наказания заключается в том, что известному преступнику воспрещено, кроме св. причащения, также и участие в церковных службах с остальными верными, а разрешается только участвовать в этих службах вместе с оглашенными, т. е. до начала литургии верных. Малое отлучение основывается на тех канонических постановлениях, которые имели силу в пенитенциарной системе первобытной церкви. Время этого отлучении обычно продолжалось не более трех лет, и налагалось как наказание за небольшие проступки большею частью характера омиссивного (т. е. за упущения) и всегда только за непредусмотренные (кульпозные) проступки. Субъектом этого наказания может быть каждое лицо, принадлежащее к церкви. Но таковым субъектом может быть вследствие какого-либо проступка и несколько лиц вместе, или даже целая местность со всем своим населением, о чем свидетельствует одно послание (270) Василия Великого, написанное после 374 года. Α почти то же самое говорится и в 36-м Ап. правиле, предписывающем отлучать весь клир известной области, если таковой не убедит народ этой области принять законно поставленного ему епископа.

4) Совершенное исключение из церкви или большое отлучение (παντελής άφορισμός, excommunicatio omnimoda sive major) заключается в том, что известный член церкви за тяжкое церковное преступление, явное и доказанное, совершенно лишается церковного единения, т. е. теряет: а) право общей молитвы с верными, б) право участия в каком бы то ни было церковном богослужении, и менее всего в божественной литургии, в) право совершения над ним какого бы то ни было таинства или церковного обряда, и г) право быть отпеваемым и похороненным на православном кладбище после смерти. С лицом, подвергшимся полному отлучению, ни один верный не должен иметь никакого религиозного общения, духовные же лица не должны с ним иметь и частного общения. Это большое церковное наказание в канонических источниках называется также анафемой.

1) Замечание (παράκλησις, obsecratio, увещание). Замечание есть напоминание об обязанностях, лежащих на духовных лицах по их положению в церкви. Замечанию подвергается всякое духовное лицо, как скоро оно сделает малейший проступок, причем ему выставляются на вид значение последнего и последствия, ожидающие его, если он не исправится. Замечание повторяется два и три раза, после чего уже следует другое наказание.

2) Выговор (έπίπληξις, απειλή, exprobatio, minae, прещение) делает или лично епископ, или собор. Во втором случае выговор бывает публичным, и потому составляет большую степень наказания, чем выговор епископа. Ο выговоре, как церковном наказании, упоминается в древнейших церковно-юридических памятниках.

Но так как в древности никто не мог быть рукоположен без назначения к определенному месту (άπολελυμένως), το когда он навсегда отрешался от известного места служения, то чрез это подпадал и под другое тяжелое наказание, а именно:

2) Лишение навсегда права совершать какое-либо священнодействие, но с правом носить духовное звание и пользоваться принадлежащею этому званию честью. Это наказание налагается за более тяжкие преступления, особенно за такие, которые производят соблазн в народе, но совершены или по незнанию, или по какой-либо чрезвычайной причине, а между тем совершившие их раскаялись и исправились. В правилах мы находим, что этой степени наказания подвергались, напр., те, которые во время гонений отступали от веры, но после раскаялись, или те, которые по неведению вступили в неправильный брак прежде своего рукоположения (Трул. 36; Неокес. 8, 9; Василия Вел. 27), и т.д.

3) Извержение или лишение права совершать какое-либо священнодействие навсегда и, вместе с тем, лишение имени и чести священства. Наказание это налагается как за особенно тяжкие преступления против иерархических правил, напр. за симонию, так и за вины, навлекающие на мирян отлучение от церкви. Духовное лицо, наказанное извержением, теряет прежде всего все права и преимущества, принадлежавшие ему в силу троякого характера церковной власти, т. е. право священнодействования, учительства и пастырства (Антиох. 3; Василия Вел. 27 и др.); далее, оно теряет все права чести, принадлежавшие ему, как священнослужителю; затем, его имя вычеркивается из списка духовенства (έκ τού ίερατικού καταλόγου), в который оно было внесено при рукоположении (Ап. 8, 17, 18, 51, 63 и др.), и, наконец, причисляется к мирянам, с предоставлением ему церковных прав, которыми пользуются только миряне. Извержение из сана, которому подвергается духовное лицо, продолжается навсегда, и изверженный уже никогда больше не может быть принят ни в какую иерархическую степень (Трул. 21; Василия Вел. 3 и др.), хотя бы он раскаялся и обещал исполнять свои обязанности по правилам. В последнем случае, правила допускают только более снисходительное отношение церкви к таким виновным, но только “как к мирянам.”

4) Извержение вместе с отлучением. Духовное лицо, подпавшее под это наказание, подвергается не только вышеупомянутым последствиям извержения, но подлежит после того и отлучению, налагаемому на преступных мирян, т. е. лишается на более или менее продолжительное время церковного общения с верными в молитвах. Это большое церковное наказание налагается обыкновенно на духовное лицо, которое, несмотря на извержение из сана, все-таки дерзает священнодействовать (Ап. 28; Антиох. 4; Василия Вел. 88), или после извержения снова совершает то преступление, за которое уже подверглось этому наказанию (Василия Вел. 3, 88), или же совершит преступление, затрагивающее основы веры и церкви (Ап. 30, 64; Трул. 1, 86; Антиох. 1). В древности лица, подвергавшиеся этому наказанию, обычно посылались в монастырь, где должны были выдержать строгую епитимью, или же, если они продолжали, несмотря на наказание, нарушать мир церкви и не признавали ее суда, то церковная власть предавала их для надлежащего наказания светскому суду (Антиох. 5; Карф. 48).

Прежде всего это правило указывает на астрономический момент для определения дня, в который христиане должны праздновать Христово Воскресение, принимая за мерило весеннее равноденствие, и затем предписывает, чтобы празднование Воскресения никогда не совпадало со временем празднования иудеями их пасхи. То же самое предписывается и Апостольскими постановлениями (V, 17). Поводом к изданию этого правила послужила, по всей вероятности, иудеохристианская секта евионитов, утверждавшая между прочим, что воспоминание Христова Воскресения должно праздноваться в 14 день еврейского месяца нисана, когда празднуется и иудейская пасха, так как ни одним законом, по учению этой секты, не было отменено для христиан постановление о дне празднования пасхи ветхозаветной церкви. Но иудеи употребляли для исчисления времени не солнечный год, а лунный, и месяц нисан начинали новолунием, ближайшим к весеннему равноденствию. Так как лунный год на несколько дней короче солнечного, то при таком исчислении большею частью случалось, что иудеи праздновали свою пасху раньше весеннего равноденствия. Для указания на различие между пасхой ветхозаветной и новозаветной, не имеющих между собою ничего общего, и для устранения всякой общности в священных обрядах между христианами и иудеями, к тому же, чтобы осудить обычай, проникший от евионитов и к некоторым православным священным лицам, — правило предписывает всем наблюдать весеннее равноденствие и только после него праздновать воспоминание Христова Воскресения, а отнюдь не вместе с иудеями. Духовное лицо, нарушившее это, подвергается по правилу извержению из священного сана.

Общение христиан в первые времена церкви выражалось главным образом в общем участии всех верных в трапезе Господней (1 Кор. 10:16, 17) и в единодушном пребывании всех в храме (Деян. Ап. 2:46; 20:7). Это общение, выражавшееся таким образом, положено, между прочим, в основание и при составлении чина литургии, так что оглашенные, могущие оставаться в церкви с верными лишь до определенных молитв, как только начинался самый чин евхаристии, приглашались диаконом удалиться из церкви, так что оставались в храме одни верные, и были участниками трапезы Господней. Этим выражалась общая мысль церкви о духовном единении между верными, а также и то, что, ради этого духовного единения, каждый верный может и имеет право участвовать в церкви при всех молитвах и при святой евхаристии и в совокупной молитве, после св. причащения, благодарить Господа за Его Великий дар. Так было при начале церкви Христовой, и все верные приходили всегда в церковь, и не только слушали в церкви чтение Св. Писания, но оставались там до тех пор, пока священник, окончив божественную литургию, не давал им благословения для выхода из церкви. Такая ревность стала однако у некоторых охладевать, и многие, прослушав только чтение Св. Писания, выходили из церкви. Ради этого, без сомнения, и был внесен, как читаем в Апостольских постановлениях (VIII, 9), в чин литургии, после напоминания оглашенным выйти из церкви, диаконский возглас о том, что ни один из имеющих право оставаться до конца службы, не должен ее оставлять. По всей вероятности, это не помогало, многие и после диаконского возгласа все же выходили из церкви до окончания службы, оскорбляя этим благоговейное чувство истинно верных и производя беспорядок в самой церкви. Вследствие этого издано было настоящее строгое правило, требующее отлучения от церкви каждого, приходящего в церковь и не остающегося в ней до окончания службы.

Некоторые канонисты понимают это правило так, что верные не только должны были оставаться в церкви до окончания божественной литургии, но и обязаны были все причащаться св. тайн. Возможно, что такое толкование правильно, так как подтверждением этого могут служить места из Св. Писания, приведенные выше при изъяснении этого правила. Однако, не может быть, чтобы все верные принуждались причащаться каждый раз при посещении церкви, так как легко могло быть, что не все бывали всегда подготовлены к причащению или по внушению голоса собственной совести, или в силу каких-либо других причин из личной или общественной жизни. Для того, чтобы и такие были удостоены хоть некоторого участия в святыне с одной стороны, и для избежания тяжести наказания, налагаемого этим правилом с другой, а также для того, чтобы обязать и тех, которые не могут причаститься, все же оставаться до окончания божественной литургии, заведена была раздача антидора, который каждый должен был принять из рук священника для своего собственного освящения.

Как отлучение, о котором мы говорили в толковании 10-го Ап. правила, лишает церковного общения, так точно и извержение лишает духовное лицо его службы; следовательно, и тот, кто участвует в каком-либо чине, совершаемом кем-нибудь противозаконно, поступает как и тот, кто вступает в церковное общение с отлученным, и потому подлежит и сам тому же наказанию, какому подвергся совершивший данное преступление. В чем состоит извержение из священного сана, мы говорили в толковании 5-го Ап. правила. Под словами “с изверженным от клира молиться” нужно подразумевать прежде всего воспрещение совместного служения с изверженным духовным лицом, а затем и воспрещение всякой общей молитвы. По Вальсамону смысл этого правила таков: наказанию должен подвергнуться каждый клирик, который будет молиться где бы то ни было, и с каким бы ни было клириком изверженным, и после извержения решившимся совершать какую-либо священную службу.

В этом правиле речь идет прежде всего об отлученных вообще, а затем о таких мирянах, которые недостойны духовного сана. Об отлученных мы уже говорили в толковании 10-го Ап. правила. Относительно мирян, желающих вступить в клир, было предписание божественного права, а именно: таковых надлежало прежде строго испытать, насколько они ревностно будут учить народ (2 Тим. 2:24; Марк. 4:34; Иоан. гл. 15-17; Деян. Ап. 1:3) и вникать в учение церкви (1 Тим. 4:16), вследствие чего поставлялись только те, которые от юности умудрены были в христианской науке (2 Тим. 3:15; Тит. 1:9). Строгость этого правила, обусловливающаяся возвышенностью самой священнической службы, часто имела последствием то, что некоторые не могли быть сразу удостоены рукоположения, а рукоположение это откладывалось до тех пор, пока подлежащие епископы не удостоверялись совершенно в полной научной подготовке и качестве лиц, желающих вступить в клир. Недовольные этим, многие обращались к епископам других епархий и принимались ими. Против подобного непорядка и направлено это Апостольское правило, воспрещающее епископам принимать как самовольно являющихся к ним клириков, так и мирян, желающих принять священство. Правило повелевает в таких случаях отлучать от общения с церковью не только тех, которые самовольно являются к другим епископам, но и тех епископов, которые их принимают. Во избежание для последних строгих последствий этого правила и для поддержания между ними братской взаимности, установлены “представительные грамоты,” которые должны выдаваться епископами как клирикам, так и мирянам, отправляющимся в другую епархию, и без такой грамоты никто и нигде не может быть принят.

В правилах упоминаются три рода канонических писем, грамот, или посланий: представительные грамоты (συστατικαί έπιστολαί, literae commendatitiae, formatae, testimoniales, ставильные послания), увольнительные грамоты (απολυτικαί έπιστολαί, literae dimissoriae, отпустная грамата) и мирные грамоты (είρηνικαί έπιστολαί, literae pacificae, мирные послания). Ο последних двух видах этих канонических писем мы говорим в толковании 11 правила IV всел. собора и 17 правила Трулльского собора; здесь же идет речь о первом виде представительных грамот.

Представительные грамоты выдавались и выдаются до сих пор лично епископами. В случае, напр., если какой-либо клирик был отлучен и затем освободился от отлучения или, если мог в силу каких-либо других причин возбудить подозрение относительно своего поведения, но желал перейти в другую епархию, то подлежащий епископ выдавал ему удостоверение в том, что он не состоит более под отлучением и свободен от всякого нарекания. Далее, если случалось, что какой-либо клирик обвиняем был в каком-нибудь преступлении, и если следствием доказывалась его невиновность, то епископ выдавал таковому особый документ, удостоверяющий того, кому его надлежало предъявить, невиновность означенного клирика и объясняющий, что он попал под суд вследствие ложного обвинения или вражды. Также, если какой-нибудь мирянин обвинялся в неправославии, но затем оправдан церковным судом, то епископ, в ведении которого он находился, выдавал, по желанию такого мирянина, удостоверение в православии его верований. Все подобные удостоверения или свидетельства назывались представительными грамотами. Точно также называются и обычные свидетельства, выдаваемые епископом каждому пресвитеру или диакону при его рукоположении, или патриархом при назначении им нового митрополита, а последним при поставлении им нового епископа. Тоже название носят свидетельства, выдаваемые при возведении в какой-либо церковный чин. В Греции представительная грамота (συστατίκоν γράμμα) часто бывает соединена с увольнительною грамотою (άπολυτικόν γράμμα), выдаваемою подлежащим иеромонахам или иереям.

Это правило является продолжением 12-го Ап. правила, вследствие чего в латинском издании Апостольских правил Дионисия оба они соединены в одно ⁴). Предыдущее (12) правило говорит об отлученных вообще, а затем о мирянах, которые хотя и недостойны священнического сана, но не отлучены от церкви. В этом же (13) правиле говорится о рукоположенном и уже после того отлученном клирике, который, будучи отлучен своим епископом, и будучи недоволен этим, отправляется в епархию другого епископа, который, не зная об его отлучении, принимает его в свое ведение; правило предписывает, чтобы отлучение такого лжеца и обманщика продлилось и дольше. Правило имеет в виду здесь тех духовных лиц, на которых воспрещение священнодействовать налагалось лишь временно (Ап. 5, 59; IV Всел. 20). Такое запрещение может снять с виновного лишь тот епископ, который его и наложил (Ап. 16, 32; I Всел. 5; Антиох. 6; Сердик. 13). Следовательно, как и говорит правило, таковой отлученный должен быть отправлен в данном случае к своему епископу, от которого отошел, и тот может по своему усмотрению продолжить запрещение ему священнодействия, так как он солгал, как сказано в правиле, и обманул церковь Божию.

Как только, вследствие проповеднической деятельности Апостолов, успели мало-помалу сорганизоваться отдельные, небольшие церковные области, тотчас же начало утверждаться и понятие о постоянном священстве в этих областях. Это до некоторой степени обусловливалось самим возникновением этих областей. Каждая из тогдашних церковных областей получала свое начало или непосредственно, или через чье-либо посредство, от одного из Апостолов, и новая духовная жизнь крепла и развивалась в ней через носителей Святого Духа, так что церковные общины или области, непрестанно нарождавшиеся, составляли как бы отдельные духовные семьи, в которых епископ являлся отцом, а остальные духовные лица его помощниками, заботящимися о том, чтобы христианские мысли и чувства крепли в этих духовных семьях. Вследствие этого считался отступником и изменником каждый, оставляющий эту духовную семью и выходящий из этой тесно объединенной святой общины. Но это постоянное пребывание духовенства в одном месте вызывалось и практической пользой самой церкви, так как деятельность епископа, вместе с ним и его помощников, может быть в действительности полезна лишь тогда, когда епископ данной церкви знает свой народ и последний знает своего епископа. Если прибавим к этому, что епископ в то время избирался народом и, следовательно, как избранник народа, находился действительно между своими, тогда легко понять, какая была связь между епископом и его церковью, и какой святой и неразрывной почиталась эта связь. Но нужно предположить, что не всегда все так свято смотрели на эту связь, как это было в начале существования церкви, и потому уже в первые времена пришлось издать относительно этого особый закон, выраженный в данном Апостольском правиле. Это правило воспрещает епископу оставлять епархию, в которую он поставлен божественной благодатью, и переходить в другую епархию даже и в том случае, если бы и клир и народ последней приглашали его это сделать. Правило допускает исключения лишь в том случае, когда для перемещения епископа из одной епархии в другую имеется основательная причина, как, напр., если бы в какой-либо епархии вера и благочестие были поколеблены и начались непорядки, а для оживления и укрепления веры считалось бы необходимым назначить другого епископа, известного своею ревностью и способного водворить там порядок. Вследствие указанной причины, такие перемещения производились всегда, и производятся и до настоящего времени. Но никогда ни один епископ не может сделать этого самовольно, а только и исключительно по решению надлежащего епископского собора. Относительно этого мы говорим еще в толковании 15-го правила I Всел. собора и других параллельных правил.

По толкованию Зонары выходит так, что правило допускает, чтобы епископ, отличающийся опытом и усердием, “отправлялся временно (προσκαίρως) в другую епархию с целью поучать и наставлять там народ,” хотя бы сам епископ этой епархии был жив и здоров.

В греческом оригинале этого правила употреблено слово παροικία, но мы перевели его словом “епархия,” следуя теперешней канонической терминологии, тем более, что в этом правиле речь идет именно о такой церковной области, какую мы называем теперь епархией. Παροικία в древнее время называлась вообще область, находящаяся в ведения одного самостоятельного епископа, и только позднее, когда все составные части Вселенской Церкви получили более широкую и постоянную организацию, слово παροικία стало означать наш теперешний приход, а для области епископа принято было название 'επαρχία.

Та же тесная связь, которая существовала между епископом и тою церковью, для которой он был поставлен, о чем мы говорили в толковании 14-го Ап. правила, была и у пресвитеров, диаконов и остальных церковнослужителей с тою церковью, к которой они были назначены, также главным образом по тем причинам, о которых мы там упоминали. Возможно, что вследствие неутвердившейся еще в то время, к которому относится издание Апостольских правил, церковной дисциплины, некоторые из священнослужителей и церковнослужителей переходили из одного места в другое, оставляя церковь, к которой они при рукоположении были назначены и, не испрашивая разрешения своего епископа, отправлялись в другую церковь, где и совершали церковные службы, сообразно своему иерархическому сану. Чтобы воспрепятствовать такому нарушению порядка и канонически утвердить связь известного духовного лица с церковью, для которой оно было поставлено, четвертый Вселенский Собор своим 6-м правилом предписывает никого не рукополагать без определенного назначения (άπολελυμένως), τ. е. без точного определения к известной церкви. Настоящее же Апостольское правило (15) запрещает каждому духовному лицу покидать свою церковь и переходить на церковную службу в другую епархию, предписывая воспретить таковому священнодействовать, особенно же, если епископ, в ведении которого он находился, приглашает его вернуться, а он его не слушается. Впрочем, правило не возбраняет таковому жить и в другой епархии, но только в качестве мирянина, т. е. без всех тех прав, какие принадлежали ему раньше, как члену иерархии. Α чтобы таковое духовное лицо могло совершать церковную службу в другой епархии, оно должно было, по словам Вальсамона в толковании этого правила, иметь от своего епископа не только представительную (συστατικής γραφής), но и отпускную грамоту (άπολυτικής γραφής).

Предписание этого правила проистекает из божественного права, по которому священническую службу может совершать только тот, которой был женат лишь один раз. В Ветхом Завете мы находим такое предписание для левитов (Лев. 21:7, 13), а апостол Павел ясно говорит в своих посланиях, что духовными лицами могут быть только единобрачные (1 Тим. 3:2-13; Тит. 1:5-6). То же находим и в Апостольских постановлениях (VI, 17). Побуждением к подобному предписанию служило всегда господствующее в церкви высокое понятие о воздержании, которое считалось возвышеннее брака; на вторичный брак смотрели, как на такую слабость, которая никогда не могла быть терпима у служителя Божественного алтаря. Когда было замечено, что предписания Священного Писания о единобрачии духовных лиц не соблюдаются некоторыми из них во всей строгости, тогда признано было необходимым предписание это издать в форме закона, каковым является это Апостольское правило, и воспретить каждому, женившемуся во второй раз, вступать в клир. С самого начала церкви предписание этого правила имело большое значение, о чем свидетельствуют нам многие отцы и учители церкви того времени, а затем оно было возобновлено св. Василием Великим в его 12 правиле, и Трулльским Собором, который в своем 3-м правиле приводит его дословно, как мы это увидим ниже.

В правиле сказано “после крещения,” т. е. не может быть принят в клир тот, кто, как христианин, женился два раза; если же некто был женат один раз до крещения, а после крещения женился во второй раз, то последнее не считалось препятствием для принятия его в клир. В толковании этого правила Зонара приводит следующие доводы: “Мы веруем, что божественная баня святого крещения омывает всякую скверну, которою окрещенные были осквернены до крещения, и никакой грех, совершенный кем-либо до крещения, не может воспрепятствовать новокрещенному для принятия его в священство”, Что касается напоминания правила о том, что первый брак до крещения не нужно принимать во внимание, то это объясняется временем издания этого правила, когда почти вся тогдашняя церковь состояла из новокрещенных, переходивших в христианство или из иудейства, или из язычества, и, следовательно, живших долгов время как в иудействе, так и в язычестве, в соответствующих условиях того религиозного общества, из среды которого они затем вышли.

Правило воспрещает, без сомнения, принимать в клир и того, кто после крещения имел наложницу (παλλακή, concubina). Наложничество есть блуд, и если второбрачник не может быть терпим в клире и не должен священнодействовать пред св. престолом, тем менее может быть терпим в клире такой человек, который держит наложницу и, следовательно, является явным блудником.

По предписанию этого правила, двубрачный или имевший наложницу не только не может стать епископом, пресвитером или диаконом, но и вообще не может занимать места в ряду церковнослужителей, вносимых в списки священного чина (ή όλως τού καταλόγου τού ίερατικού). Το же самое говорится и в следующем 18-м правиле. В священнические каталоги в первые времена церкви, а также и позднее, заносились, кроме епископов, священников и диаконов, еще и иподиаконы, чтецы и певцы. Последних во всяком случае нужно подразумевать под лицами священнического каталога. Если же принять во внимание строгость церковной дисциплины в первые времена христианства, то легко объяснить, почему правило простирало свои предписания и на этих лиц. В позднейшее время, некоторым из этих лиц, носящим вообще имя церковнослужителей (ύπηρέται), разрешалось вступать во второй брак.

Это правило основывается на предписаниях Св. Писания (Лев. 18:7-14; 20:11-21; Мф. 14:4; 22:24; Марк. 12:19), и потому проистекает из божественного права. Изъясняя предписания Св. Писания, оно в форме закона запрещает принимать в клир того, кто, имея прежде женою одну сестру, после ее смерти взял другую сестру, или того, кто женился на дочери своего брата или своей сестры. Как мы увидим в толковании 54-го правила Трулльского Собора и 5-го правила Феофила Александрийского, подобные браки и сами по себе считались незаконными, и вообще воспрещались и мирянам, тем менее подобные браки могли быть терпимы среди духовных лиц. Принимая во внимание время издания этого правила, нужно полагать, что оно, как и многие другие Ап. правила, имело в виду новокрещенных из язычников, которые, вступив как язычники в подобные браки, оставались в таких незаконных браках и некоторое время после крещения; но если бы кто, приняв крещение, оставил заключенный в язычестве незаконный брак, то таковой мог свободно вступать в клир, потому что грех языческой жизни изглаживается святым крещением.

Это правило находится в связи с 6-м и 81-м Ап. правилами и предписывает извергать из священного сана всякое духовное лицо, давшее за кого-либо поручительство перед судом или перед третьим лицом. Ο том же предмете и в том же смысле говорят и Апостольские постановления (II, 6). Кто поручается за другого, тот делает это или из корыстных видов, или из любви, по которой нам заповедано полагать душу свою за братий наших. Правило имеет в виду тот случай, когда какой-либо клирик ручается за кого-нибудь перед судом или перед кем-либо другим, рассчитывая при этом на материальную выгоду, и, как часто случается, подпадает сам тем худым последствиям, каким должно бы было подвергнуться лицо, за которое он ручается. Для того чтобы вообще предохранить от этого духовное лицо и не унижать перед народом самого священного сана, с другой же стороны, чтобы избавить духовное лицо от подозрения в том, что оно одержимо скверным корыстным побуждением, правило строго воспрещает духовным лицам всякое подобное дело под угрозой извержения. Если же поручительство со стороны какого-нибудь духовного лица является следствием братской любви и милосердия, то за таковое он не подлежит наказанию. “Если клирик, говорит Зонара в толковании этого правила, встретит человека, которого влекут к суду и который просит поручительства в том, что он явится в суд в более благоприятное для него время, или встретит человека, которого хотят посадить в тюрьму за то, что не может представить поручительства за него, и клирик, умилосердившись над несчастным, предложит себя поручителем на него, то в таком случае этот клирик не только не может быть извержен, но будет принят у Бога и у всех благомыслящих людей, как исполнивший евангельскую заповедь”. В правилах мы находим и определенное напоминание о том, что в делах церковных клирики должны не только ручаться, но и подтверждать свое ручательство клятвой, чтобы устранить сомнение в известном деле (IV Всел., 30 прав.). Следовательно, смысл этого правила тот, что должно быть извержено всякое духовное лицо, выступающее чьим-либо поручителем в делах мирских, судебных, торговых или тому подобных, имея в виду материальную выгоду; если же оно дает поручительство в делах церковных, для пользы церкви, или в делах, касающихся благотворения ближним, то в таком случае не только не извергается из сана, но заслуживает похвалы от Бога и от людей.

Так как все четыре правила трактуют об одном и том же предмете, то мы и говорим здесь об них всех вместе. Речь идет о телесном недостатке, или точнее о недостатке, который человек сам сделал на своем теле и который препятствует ему вступить в священный сан. Воздержание от брачного сожития ради царствия небесного, о котором говорит Иисус Христос (Мф. 19:12), церковь признавала для своих служителей, призванных стремиться к небесному царству, делом особенно похвальным; но для того, чтобы это дело было действительно таковым, необходимо, чтобы оно было следствием сильного и одушевленного стремления к царству небесному и свободного обуздания плоти, а отнюдь не механическим последствием какого-то излечения, которое уничтожает только орудие телесного наслаждения, но не самое наслаждение в его корне. Из этого следует, что тот, у кого сама природа или насилие людей произвели подобное оскопление, не был сам по себе виновен; но оскопление, которое некоторые производили на себе сами, должно было считаться тяжким грехом перед Богом и рассматриваться, как некоторого рода самоубийство. Этим объясняется происхождение апостольского предания, которое нашло себе выражение в упомянутых Ап. правилах, представляющих истинное понятие церкви о воздержании и о нравственных качествах, как духовных лиц, так и всех христиан вообще. По всей вероятности, непосредственным поводом к изданию этого Апостольского правила, в форме закона, послужила секта валесиян, упоминаемая Епифанием (haer. 58) и Августином (haer. 37) и возникших во II веке. Эта секта, толкуя по-своему известные слова Иисуса Христа (Мф. 19:12), ввела у себя оскопление. Против этой секты и были направлены данные Ап. правила, и резкость, с которой они изложены, показывает, что ее нечеловечный пример угрожал заразой. Однако надо предполагать, что эта злополучная зараза достаточно расширилась, так как повторение тех же правил мы встречаем на I Всел. Соборе и позже в IX веке на Константинопольском Соборе в храме св. Апостолов.

В этом правиле говорится, что духовные лица без различия, т. е. священнослужители и церковнослужители, уличенные в упомянутых преступлениях, должны быть извержены, т. е. лишены того сана, который они получили через хиротонию или хиротесию; но тотчас же правило прибавляет, что их в то же время не нужно отлучать от общения с церковью, приводя в оправдание своего предписания упомянутые в тексте правила слова Св. Писания (Наум. 1:9). В толковании 5-го Ап. правила мы говорили о различных наказаниях, установленных для духовных лиц за совершенные ими преступления, и там же мы указывали на различие между извержением и отлучением, как наиболее тяжкими наказаниями, именно — извержением из священного сана для духовных лиц и отлучением от церковного общения для мирян. Отлучение (άφορισμός), ο котором говорится в этом правиле, не должно понимать в смысле наказания для духовных лиц, но в смысле наказания для мирян, так как в противном случае предписание этого правила не имело бы смысла. Нужно, следовательно, понимать правило так, что духовное лицо за известные преступления извергается из духовного сана и переходит в ряды мирян с правом пользоваться церковным общением; и только, впоследствии, совершив подобное преступление как мирянин, оно подвергается уже отлучению от церковного общения. Раз извержение является для духовного лица одним из самых тяжелых наказаний, то не отвечало бы высокому понятию о христианском милосердии добавлять к этому наказанию еще и другое, а именно — лишать виновного права участвовать в христианских собраниях. Впрочем, снисходительные предписания этого правила касаются только преступлений, упомянутых в этом правиле, потому что в тех же самых Апостольских правилах (29 и 30) упоминаются и другие преступления, за которые виновные подвергаются двойному наказанию — извержению и отлучению, как, напр., за симонию, или за пользование светскими властями для получения епископского сана.

По определению Григория Нисского (4 прав.) блудодеяние (πορνεία, fornicatio) состоит в удовлетворении похотливого желания с каким-либо лицом, но без оскорбления других; следовательно, блудодеяние бывает с неким лицом, которое не связано браком и не принадлежит никому по законному браку, и которое поэтому не наносит оскорбления третьему лицу, т. е. мужу или жене. Этим блудодеяние и отличается от прелюбодеяния (μοιχεία, adulterium), причиняющего зло и оскорбление другому лицу; следовательно, прелюбодеяние есть незаконная связь с чужой женой или с чужим мужем. В правилах Василия Великого (38, 40, 42) блудодеяние понимается в более широком смысле, и этим именем называются все браки, заключенные против воли старших. Во всяком случае, блудодеяние считается меньшим преступлением, чем прелюбодеяние, потому что, по словам того же Григория Нисского в упомянутом правиле, в блудодеянии находим преступное удовлетворение похотливых желаний, а в прелюбодеянии, кроме того, и оскорбление другого, вследствие чего последнее и наказывается строже первого. Осуждение блудодеяния у духовных лиц, выраженное в этом правиле, основывается на Св. Писании (1 Тим. 3:2-3; Тит. 1:6).

Второе преступление, осуждаемое этим правилом, есть нарушение данной клятвы (έπιορκία, perjurium). Так, если какое-либо духовное лицо нарушит некую клятву, произнесенную по какому-либо важному вопросу именем Бога, и если при этом будет доказано судом, что таковым лицом она действительно нарушена, то нарушение это является тем тяжелее и преступнее, чем торжественнее была произнесена данная клятва и чем важнее тот случай, при котором она была дана и наоборот (Вас. Вел. 82 пр.). Преступление это строго наказывается и в отношении мирян (Вас. Вел. 64 пр.); тем понятнее строгость этого правила по отношению к духовным лицам за то же преступление, потому что они, кроме того, послужили бы еще соблазном для верных, оставаясь служить Богу правды, сами же пребывая в неправде.

Под кражей (κλοπή, furtum) в этом правиле нужно подразумевать тайное присвоение себе собственности другого лица. Если присвояется предмет, составляющий церковную собственность, то такая кража относится к другому роду преступлений и иначе наказывается (Ап. 72; Двукр. 10; Григория Нис. 6, 8).

Это правило находится в тесной связи с подобным же предписанием в Апостольских постановлениях (VI, 17). Оно различает священников женатых от неженатых и относительно последних предписывает, что таковые не должны жениться, если вступили в клир неженатыми, а допускает только право свободно жениться чтецам и певцам, если пожелают. Это Ап. правило было затем буквально повторено на Трулльском Соборе (6 пр.), причем было установлено, что, кроме чтецов и певцов, ни один иподиакон, диакон или пресвитер не смеет после своего рукоположения вступать в брачную связь; сделавший же это должен быть извержен из священного сана. Желающий вступить в клир и иметь супругу, должен жениться еще прежде своего поставления в иподиаконы. Α почему правило это, как и многие другие, воспрещает духовным лицам на высших иерархических ступенях жениться после рукоположения, на это архимандрит Иоанн в толковании данного правила замечает, что женитьба духовного лица после рукоположения показывала бы, что оно не понимает всей высоты телесного воздержания, приличествующей его сану и, служа соблазном народу, она низводила бы его до некоторой степени с высоты его сана в ряды обычных мирян. Хотя женитьба не есть что-либо нечистое, оскорбляющее духовный сан (Ап. прав. 5 и 51), однако, кто до женитьбы, в девстве, соединился со Христом и Его церковью в таинстве священства, для того было бы странно и совсем непристойно после этого связывать себя опять тесными узами с миром. Совсем иное дело женитьба до рукоположения, когда еще нет таинственной связи, связующей духовное лицо с алтарем посредством Божественной благодати; совсем иное представляет также и женитьба церковнослужителей, не принявших таинства священства, вследствие чего и женитьба их менее противоречит сущности и значению их служения в церкви.

Этим Апостольским правилом и упомянутым Трулльским ясно доказывается, что по каноническим предписаниям православной церкви мирской священник (так как о монахах во время издания этого правила и других Ап. правил не могло быть и речи) может быть и неженатый, т. е. мирским священником может стать и тот, который никогда не был женат. Это имело для церкви значение строгого закона в продолжение целых четырнадцати веков, и никому не приходило на ум предполагать, что каждый мирской священник должен быть обязательно женатым. В то время, вследствие исторических причин, стало распространяться это последнее мнение и путем предания дошло и до нас в виде положительного закона. Мнение это ложно и совсем произвольно, вследствие чего мы и написали специальное историко-каноническое исследование по данному вопросу, в свое время напечатанное, где доказываем, нам думается, всесторонне, что мирским священником, без необходимости принимать монашество, может быть и никогда не бывший женатым, если только он представит церкви достаточное ручательство в том, что будет следовать существующим церковным предписаниям, и что в своей жизни будет вести себя, как подобает служителю Божественного алтаря.

Правило это налагает наивысшее церковное наказание на такого священнослужителя, который, совершив какое-либо преступление, доказанное судом, и будучи за то законно извержен из священного сана, вновь осмелится совершать ту священную службу, которая ему была прежде вверена; такового правило предписывает совершенно исключить из общения с церковью. Правило это предполагает правильный судебный процесс в отношении духовного лица, совершившего какое-либо преступление, а именно: для епископов — перед судом собора (Ап. прав. 74 и 75), для пресвитера и диакона — перед судом епископским (Ап. прав. 12, 13 и 31), и, следовательно, предполагает, что известные преступления были на суде доказаны, и что судебный приговор вынесен был по справедливости (δικαίως). Апеллировать на суд высшей инстанции против судебного приговора низшей (первой) инстанции имел право каждый, считающий, что он имеет на то основание, ради чего, между прочим, было постановлено 37-м Ап. правилом (как и правилами последующего времени) созывать ежегодно в каждой области епископские соборы для решения на них спорных вопросов, и для постановления в судебных процессах окончательных приговоров. Такие решения бывали неизменны и каждый должен был безусловно подчиниться им и признать их. Если какое-либо осужденное духовное лицо не пожелало бы после решения первого законного суда апеллировать в высший суд в течение законом определенного времени, то решение первого суда становилось для него неизменным. В данном случае это правило говорит об извержении, к которому приговорено судом какое-либо духовное лицо; и если таковое не пожелает покориться этому приговору и не пожелает просить о расследовании его вины пред высшим судом, продолжая самовольно, несмотря на решение суда, и дальше занимать службу, исполняемую им до этого решения, то таковое лицо, как говорит Зонара, совсем справедливо исключается из церкви за свое ослепление, да к тому же иначе оно уже и не может быть наказано по правилам. Об этом мы говорим еще в толковании 4-го правила Антиохийского Собора.

(IV Всел. 2; Трул. 22, 23; VΙΙ Всел. 4, 5, 15, 19; Сердик. 2; Василия Вел. 90; Геннадия посл.; Тарасия посл.).

Как чистый дар Своей благости Бог даровал людям через Иисуса Христа св. евангелие и ту благодать, которая из него исходит. Через тот же дар Христос призвал Апостолов на их высокое достоинство — служение евангелию, снабдив их высшими дарами духа и силы, долженствующими служить им для того, чтобы все уверовали в божественность их посланничества. Отсюда уже само по себе ясно было, что Апостолы не могли благодатный дар Божий сделать предметом торговли, но, как сами принявшие его даром, также даром должны были и раздавать его (Мф. 10:8). Когда впоследствии некий Симон хотел купить за деньги чудотворную силу Святого Духа, которой обладали Апостолы, Петр ответил ему: “Серебро твое с тобою да будет в погибель, потомучто ты помыслил дар Божий сребром стяжати” (Деян. 8:18-24). Оттого стало называться по имени этого Симона “симонией” всякое действие и желание, напоминающее указанное покушение Симона. Осуждение ап. Петром этого покушения стало для первых христиан страшным примером, и не только какая-либо продажа или покупка святыни, но даже и самое желание этого считалось самым гнусным делом и величайшим злодеянием. Этот взгляд церкви на симонию становился тем резче, чем более замечалось с течением времени бессовестных людей, впадающих в это злое и мерзкое дело. Св. отцы и учители церкви не находят в своих творениях достаточно слов, чтобы заклеймить наибольшим позором симонию и симонитов. Также относились к этому и соборы всех веков, как мы это видим в приведенных выше параллельных правилах. Феодорит называет симонию χριστεμπορεία (impia ex Christo nundinatio). Исидор Пелусиот называет симонита Καϊάφας Χρίστοκτόνος. В сингелии, выдаваемой митрополитам и архиепископам при посвящении, вменяется им в особенную обязанность блюсти свою душу от τής Σιμωνικής κακίας (а Simoniaco vitio).

В правиле сказано: “как Симон волхв мною Петром” (ύπ^' εμού Πέτρου). Так читаем в Афинской Синтагме, из которой мы переводим правила, а то же видим и во всех других греческих канонических сборниках, вследствие чего мы так и перевели. В других некоторых старых сборниках будто бы так стояло: ώς Σίμων μάγως ύπό τού Πέτρου, вследствие чего Дионисий Малый перевел: sicut Simon magus a Petro (как Симон волхв Петром). Предполагают, что сначала должно было быть ύπό τού Πέτρου, а изменено было так, как в нашей редакции, некиим, который предполагал, что сами Апостолы составляли эти правила.

Право избрания и посвящения епископа принадлежало всегда, по правилам, исключительно собору епископов. Светская власть стала влиять на это только в позднейшие века, начиная с ΙV века, когда некоторые из греко-римских императоров стали христианами, но и тогда влияние светской, или точнее, государственной власти при поставлении епископов было нормировано согласно с каноническими предписаниями церкви и, следовательно, только в определенных границах принималось и признавалось церковью. В тех случаях, когда государственная власть переходила законом определенные границы или же, когда лица, желающие во что бы то ни стало сделаться епископами и не могущие достигнуть этого правильным путем через церковную власть, обращались за помощью к светской власти, — во всех таких случаях церковь решительно возвышала свой голос для произнесения торжественного осуждения этих и подобных нарушений одного из основных ее прав. Об этом еще будет речь при толковании одного из правил VII Вселенского Собора, именно 3-го правила. Если церковь осуждала незаконное влияние светской власти при поставлении епископа в то время, когда государи были христианами, тем более, следовательно, она должна была осуждать это, когда последние были язычниками, и тем более тяжкие наказания она должна была налагать на виновных, которые не стыдились обращаться за помощью к языческим государям и подчиненным им властям, чтобы только получить епископство. Настоящее (30) правило и имеет в виду подобные случаи. В первые времена церкви Христовой встречались, как среди единичных римских государей, так и среди низших представителей государственной власти, и такие, которые не относились враждебно к христианской церкви и не были ее гонителями. К таковым и обращались некоторые пресвитеры и, делаясь с их помощью епископами, получали в управление ту или иную церковь. Против подобных пресвитеров и направлено это Ап. правило, которое, считая это преступление равным симонии, так как в сущности это и есть симония, только другого рода, предписывает виновнику то же наказание, как и за симонию, а именно: извержение из епископского сана, незаконно полученного, и отлучение от церковного общения, следовательно двойное наказание, как и за симонию.

Из 12-го, 13-го и 16-го Ап. правил мы видели, что никакой епископ не может принять в общение со своей церковью тех лиц, которые были правильно отлучены подлежащими епископами. Если церковное общение должно иметь полное значение и силу, то, следовательно, такое же полное значение и силу должно иметь и исключение из этого общения, а стало быть, в силу самого понятия о церковном общении, не может быть допущено, чтобы исключенный из одной церкви принимался без всякого разбора в другую, ибо таким образом утрачивалась бы самая цель этого исключения или отлучения. Таковое правило должно было неизбежно проистекать из самого понятия об отлучении, и об его значении в иерархическом устройстве церкви. Насколько строго оно всегда соблюдалось, видно из множества правил всех веков, говорящих об этом предмете. Вследствие этого и была установлена со стороны подлежащих епископов выдача “представительных грамот” всем духовным лицам, отправляющимся в другую епархию, для того, чтобы епископы тех епархий, в которые такие лица прибыли, могли убедиться, что лица эти не отлучены от церковного общения и, на основании именно этих представительных грамот, свободно можно принять их в свою церковную общину.

Отлучение духовного лица от священнодействия (ибо о таком отлучении идет речь в этом правиле) может быть только на некоторое определенное время, после чего виновному опять возвращалось право священнодействования. Если по правилам власть возвращать это право какому-либо временно отлученному, или, другими словами, отменять изданное запрещение священнодействия, принадлежит только епископу, наложившему это запрещение, и если этот епископ умер до истечения времени запрещения, наложенного на означенное отлученное духовное лицо, то является вопрос, кто может тогда возвратить этому отлученному, после исполненной епитимьи, право опять священнодействовать? Именно такой случай и имеет в виду это (32) правило, допускающее в данном случае, и только в этом, что и другой епископ может разрешить отлученного. Кто же этот “другой” епископ, разъясняют нам в толкованиях этого правила как Зонара, так и все лучшие толкователи правил, а именно: разрешить отлученного может только тот епископ, который унаследовал архиерейское достоинство умершего епископа. Вальсамон прибавляет, что разрешить отлученного может еще и тот первенствующий иерарх, который хиротонисал умершего епископа, т. е. митрополит или патриарх, но это может быть только после соборного расследования дела и установления настоящей истины.

В дополнение к 12-у Ап. правилу это (33) правило говорит исключительно о духовных лицах высших иерархических степеней. Смутное время, переживаемое церковью в первые дни ее существования, и общая нетвердость в истинах христианской веры с одной стороны, стремление последователей разных гностических сект проникнуть в чисто православные церкви и обманом завлечь православных в свои общества с другой, — все это послужило поводом к изданию этого правила. Оно подтверждает необходимость представительной (рекомендательной) грамоты со стороны подлежащего епископа для каждого духовного лица, приезжающего из чужой епархии; но так как происходило много обманов и могло легко случиться, как замечает Зонара в толковании этого правила, что подлежащий епископ, выдающий представительную грамоту, и не был случайно осведомлен о том, что данное духовное лицо погрешает в веровании, то правило это предписывает, и помимо представительной грамоты, хорошо разузнать, каково верование данных лиц, и если после этого расследования окажется, что они истинно православны, тогда только принять их в общение с церковью; если же возникнет хоть какое-либо сомнение, следует дать им все необходимое для жизни и для отправления в путь и отпустить их, отнюдь не принимая их в общение с церковью.

В этом Ап. правиле говорится о существовавших у каждого народа (έχάστου έθνους, singularium gentium, всякого народа) поместных церквах, имеющих нескольких епископов, среди которых один признавался всеми как первый, или как глава всех (πρώτος καί ώς κεφαλή, primus et velut caput); другими словами, в нем говорится о митрополичьих областях и об их дальнейшем, более прочном устройстве в IV и последующих веках, а также и о взаимных отношениях епископов тех областей.

Деяния св. Апостолов и Апостольские послания показывают нам, что христианство, как внешний союз людей, образовалось и утвердилось сначала в форме отдельных церковных общин, основанных и устроенных или самими Апостолами или их первыми преемниками и имеющих в географическом отношении свои определенные границы. Однако, эти первые церковные общины с их устройством не были совершенно обособлены и независимы, но находились в известной связи с остальными общинами, — связи, обусловливающейся или их возникновением, или их географическим положением. Связь в этих церковных областях поддерживалась главным образом через того Апостола, который основал их и затем имел о них попечение, о чем нам лучше всего свидетельствуют общины или церкви, основанные апостолами Павлом и Иоанном. Затем, в силу естественного стремления к общению, возникала сама собою связь между церквами, находившимися близко одна от другой по своему местоположению, вследствие чего несколько соседних церквей совсем естественно составляли как бы одну определенную, большую церковную область, объем и целость которой обусловливались единством возникновения всех поместных церквей данной области, единством духа, которым все были одинаково проникнуты, и их соседством. Ясным доказательством этого служат примеры из Деяний Апостольских и из Апостольских посланий (Деян. 8:1; Рим, 15:26; 2 Кор. 1:1; 9:2; Гал. 1:2; Колос. 4:16; 1Сол. 1:7, 8; Тит. 1:5; 1Петр. 1:1). Кроме этого, связь между разными поместными церквами проистекала опять-таки сама собою и в силу отношений, существовавших между церковью-матерью и церквами от нее происшедшими, а такие отношения естественно развивались, благодаря способу, которым Апостолы распространяли христианскую веру. Иисусу Христу угодно было родиться в самом скромном месте земли иудейской, чтобы тем показать смирение, долженствующее отличать людей, но довершить и увенчать Свое посланничество Ему угодно было в ее главном городе. Из Иерусалима христианство было, так сказать, пересажено опять-таки в главное место востока — Антиохию, а оттуда Апостолы, и особенно апостол Павел, пересадили его в остальные главные места, прежде всего, малоазийских провинций, затем Македонии и Греции и наконец — в Рим. Из этих главных мест тогдашней римской империи христианство распространилось в меньшие места и селения, признававшие церкви главных мест, как центральные пункты единения. И церкви этих главных мест могли с правом требовать такового признания от церквей подчиненных им меньших мест, в силу авторитета, которым они пользовались, как церкви, непосредственно основанные Апостолами, затем как охранительницы чистоты евангельского учения, как получившие определенную организацию от самих Апостолов и имевшие значение, как большие организованные христианские церковные общины а также в значительной степени и потому, что епископы их были известны своими знаниями и благочестием. Признание этого церковного значения за церквами главных мест империи, их влияние на подчиненные им меньшие церкви и добровольное стремление этих последних поддерживать с ними общение ради единства и большей мощи — все это подтверждается множеством примеров, начиная от времени самих Апостолов. Авторитет церкви главного места или матери-церкви переходил естественно и на епископа данной церкви, а так как епископы по общим правилам являются представителями своих церквей и сами церкви только через них действуют, то мы видим уже в самом начале христианства, что епископам главных городов принадлежало в провинциях верховное управление всеми делами, которые могли решаться только совместно несколькими поместными церквами и относительно которых нужно было издавать всеобщие предписания. 37-е Ап. правило, как мы увидим дальше, предписывает периодические созывы епископских соборов для решения всех таких дел, под непременным председательством главного епископа известной большей церковной области и при содействии остальных местных епископов. Эти отношения местных епископов к епископу главного города, и его иерархические преимущества, очевидные уже из этого Ап. правила, были в главном точно такие же, какие развились впоследствии в митрополитанском устройстве, когда христианская церковь стала свободной в римской империи и когда явилась возможность точного определения границ каждой отдельной церковной области.

Следовательно, все епископы одной поместной церкви, по предписанию нашего правила, должны признавать и считать своим старейшиной первого епископа, имеющего кафедру в главном городе этой поместной церкви. Каждый из этих епископов имел свою епархию, в которой он пользовался всеми правами, связанными с его иерархической степенью, и был вполне самостоятелен во всем, касающемся обычного управления епархией. Но при этом правило воспрещает им самим предпринимать что-либо другое в церковных делах, но предписывает им каждое церковное дело, превышающее их власть и права их, как епархиальных епископов, и имеющее более важное значение, устраивать и решать с ведома и в зависимости от главного и первого областного епископа. Этот первый епископ был в то же время и епархиальным епископом, т. е. также имел свою определенную епархию и следовательно имел право, как и все остальные, делать самостоятельно то, что касалось его епархии. Хотя правило и не говорит об этом, но это понятно само собой. Правило говорит о первом епископе по отношению к подчиненным ему епископам, и как эти последние не смеют предпринимать ничего более важного и превышающего их власть, без ведома этого первого епископа, так точно правило предписывает и первому епископу не делать без ведома остальных епископов ничего, превышающего его власть, как первого епископа, а именно — не делать ничего и не издавать никаких предписаний по вопросам, касающимся всей областной церкви, следовательно, как его епархии, так и епархий, подвластных ему епископов. Это вопросы, относящиеся к кругу дел митрополичьего собора и касающиеся предметов канонических, евангельских и судебных, как это было утверждено на вселенских и поместных соборах.

(I Всел. 15; II Всел, 2; III Всел. 8; IV Всел. 5; Трул. 17; Анк. 13 Антиох. 13, 22; Сердик. 3, 15; Карф. 48, 54).

Каждый епархиальный епископ вполне самостоятелен в исполнении иерархических прав в своей епархии. В этом никто не может ему препятствовать, если только он пользуется своими правами в канонически определенных границах, равно и никто не смеет вмешиваться во внутренние дела епархиального управления или влиять прямо или косвенно на права известного епархиального епископа. Подобное вмешательство возбраняется по правилам даже и первому областному епископу или митрополиту (Ап. 34 и парал.), а тем более должно возбраняться епархиальному епископу вмешиваться в права другого такого же епархиального епископа. Отношения между епархиальными епископами с обычной юрисдикцией так полно и точно определены в правилах, что всякое столкновение между ними относительно епархиальной власти является невозможным (Ап. 14, 16, 32, 34; I Всел. 15, 16; III Всел. 8; IV Всел. 5, 20; Антиох. 3. 6, 9, 13, 21, 22; Серд. 11, 13, 15; Карф. 9, 53, 54, 55, 56, 80). К основным правам епархиального епископа принадлежит его право рукополагать духовных лиц своей епархии. Данное Ап. правило имеет в виду строгое обеспечение за епископом этого права, Случалось, по всей вероятности, во время издания этого правила, что некоторые епископы позволяли себе переходить границы своей юрисдикции и рукополагать клириков чужой епархии. Правило строго запрещает подобные действия и повелевает извергать из епископского сана всякого, кто решался это сделать; точно также должны быть лишены своих иерархических степеней и все те, которые получили рукоположение таким незаконным образом.

Правило допускает совершение рукоположения в чужой епархии только с ведома надлежащего епархиального епископа. Это может быть в том случае, когда известный епископ, вследствие каких-либо причин, не может совершить сам рукоположение, попросит другого ближайшего епископа и уполномочит его рукоположить вместо себя клирика; или когда в какой-либо епархии, вследствие особых событий церковной жизни, произойдет беспорядок в церкви и явится потребность временно отступить от существующих предписаний; или же наконец, когда какая-либо епархия вдовствует и надлежащей законной властью будет призван епископ со стороны, чтобы рукоположить нескольких клириков этой вдовствующей епархии.

В этом правиле имеются в виду два случая: первый, когда какой-либо епископ, пресвитер или диакон не желает принять назначенной ему службы, а второй — когда народ не желает принять назначенное к нему духовное лицо — епископа, пресвитера или диакона. В первые времена церкви существовал порядок, — о чем имеем бесчисленные примеры из истории, — что известный народ, для которого требовалось поставить какое-либо духовное лицо, посредственно или непосредственно, высказывал свое мнение о кандидате, производил своего рода выбор, и таковой выбор происходил под руководством клира данного места. После избрания, областной епископский собор высказывал свое заключение относительно выборов и кандидата, если дело касалось епископа; если же дело касалось пресвитера и диакона, то такое заключение о кандидате произносилось епископом при участии пресвитерского совета. По совершении этого, существовал обычай спрашивать у избранного, принимает ли он место, на которое избран, и только после получения от него согласия совершалось рукоположение данного лица в известную иерархическую степень. Этот обычай был узаконен только впоследствии, но существование его и во время издания этого правила подтверждается первыми словами того же самого правила. Пока известный кандидат не был рукоположен (χειροτονησθείς, ordinatus), он мог свободно отказываться от чести и предназначаемой ему службы, не подвергаясь за это никаким худым последствиям; но, согласившись принять рукоположение, он тем самым давал согласие и на принятие предназначенной ему службы, следовательно, брал на себя каноническое обязательство, которое безусловно должен был исполнить. При нежелании кандидата исполнить это обязательство и принять службу, ради которой и получена им соответствующая иерархическая степень, он подвергается по предписаниям этого правила отлучению, т. е. лишению права священнодействия до тех пор, пока не примет этой службы. Тяжесть этого наказания объясняется необходимостью воспрепятствовать беспорядкам, производившимся в церкви подобными случаями; с другой стороны — с помощью угрозы тяжелым наказанием заставить таковых лиц хорошо обдумать последствия, прежде чем изъявить согласие на принятие какой-либо службы, от которой они после отказываются, быть может, и по малоуважительным причинам.

(Ап. 34; I Всел. 5; II Всел. 2; ΙV Всел. 19; Трул. 8; VΙΙ Всел. 6; Антиох. 20; Лаод. 40; Карф. 18, 73).

Каждый епископ в своей епархии самостоятелен во всем, касающемся внутреннего епархиального управления и определенных правилами епархиальных дел; но эта его самостоятельность тотчас же прекращается, как только является необходимость решить какое-либо дело, касающееся веры или церковной дисциплины, или вообще выходящее из обычных границ епархиального устройства. В таких случаях епархиальный епископ является зависимым от голоса и решения остальных епархиальных епископов данной областной церкви и ее первенствующего епископа (Ап. 34 и парал. правила), следовательно, зависимым от собора епископов. Только в соборе епископов каждой отдельной областной церкви концентрируется полнота церковной власти данной области, точно так же, как в соборе епископов всех церквей концентрируется вся полнота церковной власти вселенской церкви. Это — основное учение православной церкви, которое основывается на божественном праве. Основатель церкви во всех Своих установлениях имел всегда в виду слабость человеческой природы и давал относительно церкви такие заповеди, которые, имея в виду эту слабость, возможно было бы исполнить. В силу человеческой природы совместная работа многих легче приводит к желанной цели. При совместной работе более заметна сущность известной вещи, с большей уверенностью решается дело, укрепляется личная воля, легче открываются ошибки, легче достигается установленная цель церкви; в то же время такою работою поддерживается христианское смирение и сознание собственного несовершенства. К этому Иисус Христос прибавил еще одну новую заповедь, заповедь о взаимной любви, которая всех соединяет в едином духе и мысли, все животворит и укрепляет. Это достигается только братским общением и взаимообменом мнений на соборе, потому что, если каждое отдельное лицо, как бы оно ни было расположено к добру, захочет руководствоваться исключительно своим мышлением, то этим никогда не достигается единство, а между тем только по единомыслию и познается истинная церковь Христова. Пример Христа Спасителя и Его Апостолов до очевидности подтверждает нам это. Христос обещает верным Своим, что где будут собраны два или три во имя Его, там будет и Он с ними (Мф. 18:18-20). Апостолы верно следовали словам своего Учителя. Хотя все они были богато преисполнены даров Духа Святого и, следовательно, могли и сами разрешать разные споры, возникавшие в церкви, тем не менее они не делали этого, а по каждому более важному вопросу сходились и соборно решали его, желая этим дать пример своим преемникам, показывая, как они должны поступать (Деян. 6:2; 15:1-32; 20:17-38; 21:18-25). Пример Апостолов послужил образцом для апостольских преемников в их деле, и ни одно важное дело не исполнялось иначе, как только соборно. Многочисленные соборы в первые времена церкви по вопросам: о дне празднования Пасхи, о монтанистах, о действительности крещения, совершенного еретиком, и о других подобных вопросах, самым ясным образом свидетельствуют нам об этом. Чтобы подтвердить законом предписание божественного права о решении каждого наиболее важного церковного дела на соборе и чтобы установить это как постоянную норму в церкви, издано было это Ап. правило, предписывающее созывать ежегодно в каждой областной церкви (Ап. 34) соборы епископов данной области, притом — в первый раз в четвертую неделю Пятидесятницы, а во второй раз — двенадцатого октября. На этих соборах на первом месте должны быть обсуждаемы дела веры, затем дела судебные и, наконец, все вообще церковные дела, имеющие какое-либо отношение и важное значение для всей церковной области. Это предписание Ап. правила об епископских соборах в каждой отдельной церковной области повторялось на многих соборах последующих веков, как мы это увидим в изложении правил, параллельных этому.

(Ап. 41; IV Всел. 26; Трул. 35; VΙΙ Всел. 11, 12; Анкир. 15; Гангр. 7, 8; Антиох. 24, 25; Карф. 26, 33; Двукр. 7; Феофила Алекс. 10; Кирилла Алекс. 2).

Из Деяний Апостольских (6:2) мы знаем, что Апостолы, желая всецело отдать себя на служение евангелию, ради этого отклонили от себя дело экономического управления церковным имуществом и вверили это дело другим. Это объясняется и самым призванием Апостолов, как проповедников евангелия по всей земле. Епископы же, хотя и унаследовали от Апостолов дело служения евангелию, однако ни в отношении этого дела, ни в чем-либо другом, они не находились в тех же условиях, что и Апостолы, и главным образом вследствие того, что они определены были для известных местных церквей, в которых и должны были иметь свое постоянное пребывание (Ап. 14), между тем как задачей Апостолов было путешествовать от места до места, всюду проповедуя Христово учение и основывая новые церкви. Вследствие тесной связи, существовавшей между епископами и вверенными им местными церквами, из их авторитета и значения, как апостольских преемников, развилось и отношение их к данным церквам, которые смотрели на них в полном смысле, как на отцов и управителей всего, что касалось вверенных им церквей. Как в епископе сосредоточивалось каждое священное и строго церковное дело его церкви, так совсем естественно, и ради необходимого единства, должно было зависеть лично от него и экономическое управление данной церкви. Это было тем легче для епископа, что в то время все церковное имущество состояло из приношений (Ап. 3, 4), доставляемых церкви верными во время богослужения, и управление этим имуществом было очень просто (Ап. 41; Ап. пост. II, 57; VII, 29; VIII, 31). Выясняя отношения епископа к своей церкви и его значение для нее, а также, желая путем закона воспрепятствовать могущим быть злоупотреблениям, настоящее Ап. правило предписывает епископу управлять всем церковным имуществом по своему усмотрению, не давая никому в том отчета, о чем говорится также и в 41-м Ап. правиле. При этом управлении он должен иметь перед собою Божию правду, зная, что Бог видит его дело, и что Ему он даст во всем отчет. Предоставляя лично епископу управление церковным имуществом, правило выдвигает тот канонический принцип, который затем нашел полное выражение в 12-м правиле VII Вселенского Собора, а именно — должно оставаться неприкосновенным все, что составляет собственность церкви, и ничто из этого не должно быть продано или употреблено на что-либо, не относящееся по крайней мере посредственно к цели, ради которой существует церковное имущество. Поэтому правило воспрещает епископу присваивать себе или раздавать своим родственникам что-либо, принадлежащее церкви, или, как говорит правило, то, что есть Божие (τά τού θεού, quae Dei sunt). Если у епископа имеются бедные родные, правило дозволяет ему помогать им, как бедным, так как церковное имущество должно служить, между прочим, для помощи бедным и немощным, но в то же время правило воспрещает ему под этим предлогом расхищать это церковное имущество.

(Ап. 38, 40, 41; VII Всел. 12; Лаод. 57; Карф. 6, 7, 33).

По мнению Зонары, в толковании этого правила, в нем говорится о пресвитерах и диаконах, не имеющих права ничего делать самовольно без ведома надлежащего епархиального епископа, как напр.: подвергать епитимьи или отлучать от церкви кого-либо и когда-либо по своему произволу, разрешать от епитимьи, сокращать или продолжать ее срок, так как все это относится к архиерейской власти, и никто не смеет делать чего-либо подобного, не получив на то особого разрешения от епископа. В том же смысле толкует это правило и Аристин. Вальсамон толкует это правило в смысле управления церковным имуществом и говорит, что слова правила: “пресвитеры и диаконы, без воли епископа, ничего да не совершают” не должно понимать в общем смысле, а только так, что эти духовные лица не имеют права совершать ничего, касающегося управления церковным имуществом, так как это право принадлежит епископу и без его воли нельзя давать в аренду недвижимого церковного имущества и принимать с этого имущества доходы, принадлежащие церкви, налагать епитимьи (по всей вероятности, за злоупотребление церковным имуществом) и т.п. Нам кажется, что толкование Вальсамона более отвечает предмету, чем толкование Зонары и Аристина, особенно потому, что это правило находится между тремя Ап. правилами (38, 40 и 41), в которых во всех говорится об одном и том же предмете, и трудно было бы объяснить, откуда взялось между ними это (39) правило, если бы не понимать его именно в том смысле, что пресвитеры и диаконы не смеют без ведома епископа предпринимать ничего в деле управления церковным имуществом. Притом, каким образом могут диаконы налагать епитимьи, как это выходит по толкованию Зонары?... По той же причине, без сомнения, в Дионисиевом издании Апостольских правил, это (39) правило соединено с нашим 40-м правилом и составляет одно, именно 40-е правило.

Правило это объявляет законом личное право епископа на собственное имущество, которым он может располагать лично по своему усмотрению и при смерти завещать его кому и как хочет, причем это епископское имущество не должно быть растрачено в пользу церковного. Основание для этого приводится самим же правилом, которое говорит, что епископ может иметь свою семью или кого-либо другого, кому он желает оставить свое имущество, и потому было бы несправедливо, чтобы они потерпели в чем-либо ущерб, и чтобы имя епископа после его смерти поносилось по гражданским судам вследствие того, что управителем церковного имущества было нарушено право частной собственности. Во избежание этого, правило предписывает, чтобы имущество епископа было совершенно отделено от имущества церковного, и должно быть в точности известно и описано, как первое, так и второе, с тою целью, чтобы не потерпело убытка церковное имущество, а на епископское не пало бы какое-либо сомнение в незаконности. В этом правиле не говорится, какое здесь подразумевается епископское имущество: то ли, которое им приобретено на службе, или независимо от нее. Позднейшим законодательством было определено и это, и за епископом было признано право располагать вполне по своему усмотрению имуществом, приобретенным им только независимо от его службы в церкви, т. е. путем наследства или другим каким-либо частным, но законным способом до или после его вступления на службу. Что же касается всего приобретенного им, от доходов его церковной службы, таковым он не имел права располагать в пользу своих родных или других каких-либо частных лиц, но все это он должен был отдавать или завещать на благотворительные цели, или в пользу той церкви, при которой он был епископом. Такое предписание распространялось и на всех членов клира, состоящих на какой-нибудь действительной службе в церкви.

Это правило подтверждает то, что уже было сказано в 38-м Ап. правиле, а именно, что власть над церковным имуществом и над его управлением принадлежит лично епископу. В чем состояло это церковное имущество того времени и на что оно должно было употребляться, это мы видели в 4-м Ап. правиле. Здесь же показана причина, по которой епископу принадлежит власть располагать церковным имуществом, и почему необходимо, чтоб каждый в этом деле питал к нему доверие. Если каждый верный имеет и должен иметь по своему долгу и по своей совести полное доверие к епископу там, где касается его души, которая вечна, то тем более он должен иметь такое доверие в деле, касающемся земных вещей, как управление церковными деньгами и вообще церковным имуществом, зная, что, как говорит 38-е Ап. правило, он делает это под надзором самого Бога. Давать бедным и помогать странникам — это есть предписание божественного права, освященное практикою церкви со времени самих Апостолов и далее. Для того чтобы епископ предохранил себя от всякого подозрения при раздаче бедным, правило предписывает ему делать это при посредстве своих пресвитеров и диаконов. Напоминая при этом слова Св. Писания о том, что служащие алтарю от алтаря питаются, правило это дозволяет епископу брать из церковных приходов все необходимое для своего личного содержания; но, как добавляет Зонара, он не смеет брать на излишние вещи или на предметы роскоши и изнеженности, а лишь столько, сколько необходимо для поддержания жизни, а именно, по словам ап. Павла, на пищу и одежду, и довольствоваться этим (1 Тим. 6:8).

Под игрой, упомянутой в этих правилах и обозначенной в оригинале словом χύβοις (alea), нужно разуметь всякого рода азартную игру (в наше время преимущественно игра в карты), при которой вообще человек стремится отнять от другого как можно больше денег, или же сам обрекает на гибель как свое имущество, так и имущество своей семьи. Это своего рода кража, и как за кражу 25-е Ап. правило предписывает извержение духовного лица, уличенного в ней, так точно и 42-е Ап. правило предписывает извержение всякого наклонного к азартной игре.

Такому же наказанию подвергает правило и за пьянство. Еще в Ветхом Завете Бог заповедал Аарону, чтобы он и сыновья его остерегались вина и крепких напитков, и чтобы это постановление было вечным из рода в род (Лев. 10:9). В Новом Завете неоднократно заповедуется духовному лицу не быть пьяницей (1 Тим. 3:3, 8; Тит. 1:7). Умеренное употребление вина не возбраняется духовному лицу (Ап. 51 пр.), но, объясняя предписания Св. Писания, правило строго воспрещает употреблять вино и крепкие напитки свыше меры, до опьянения. Если предписание церкви повелевает наблюдать прежде всего за тем, чтобы вступающий в клир не имел пристрастия к вину (1 Тим. 3:8) и не был расположен к дрязгам и ссорам, проистекающим от пьянства, то естественно, что человек, склонный к пьянству, не должен быть никоим образом терпим в клире. Относительно мирян — пьяниц ап. Павел говорит, что таковые царства Божьего не наследуют (1 Кор. 6:10; Гал. 5:21); у духовных же лиц пьянство является не только пороком, но преступлением святыни, оскорбляющим Божие величие, оскорбляющим и унижающим самую священническую службу, которая у пьяного священника, или же склонного к пьянству перестает быть разумной службой, как называет ее ап. Павел в своем послании к Римлянам (12:1). Даже и умеренное употребление вина и крепких напитков без особой к тому нужды осуждается церковью как порок, показывающий, что священник не следит за собой, сколько того требует высота его служения, и возбуждает у других сомнение относительно своего образа жизни. Правила своими предписаниями настолько стремятся охранить духовных лиц от этого страшного и отвратительного порока (пьянства), что воспрещают даже им, как преступление, посещение без особой нужды корчмы, о чем, между прочим, говорит и 54-е Ап. правило. Этим объясняется строгость этих (42 и 43) правил относительно священнослужителей и церковнослужителей, склонных к пьянству. Для того чтобы верные миряне, являющиеся живыми членами тела церкви, царственным священством, святым народом (1 Пет. 2:9), сохранили себя в чистоте от этого отвратительного порока, правило упоминает и о них.

Ростовщичество изображается в правилах как стремление к корысти и отвратительному любостяжанию (I Всел. 17), т.е. как действие, происходящее из одного источника с кражею и вообще всяким незаконным способом приобретения денег. В Ветхом Завете воспрещается избранному народу давать в рост деньги или пищу (Исх. 22:25; Лев. 25:36; Втор. 23:19; Иез. 18:8; 22:12) и говорится, что “праведник серебра своего не отдает в рост и не приниает даров против невинного” (Пс. 14:5). В Новом Завете Иисус Христос повторяет это, и утверждает старый закон для христиан (Мф. 5:42; Лк. 6:30, 34-35). Если божественный закон осуждает ростовщичество вообще, то тем большее значение должен иметь этот закон для самого учителя закона, для духовного лица. Ο ростовщичестве мы говорим в толковании параллельных правил. Здесь же следует только заметить в связи с 16-м правилом Карфагенского Собора, что духовному лицу не только не возбраняется давать деньги в заем, но такой поступок его заслуживает похвалы, показывая в нем сострадательное сердце по отношению к нуждающимся; но оно должно делать это без всякого расчета и принимать назад не более того, что дало в займы, так как в противном случае оно становится ростовщиком, не взирая на количество полученного им сверх долга, т.е. не взирая на большую или меньшую прибыль. В этом смысле и необходимо понимать слова этого (44) правила, которым осуждается каждое духовное лицо, требующее процентов со своего должника. Строгость наказания, налагаемого этим правилом, объясняется тем, что взимание процентов за занятые деньги считается в отношении духовных лиц равносильным краже и всякому другому незаконному приобретению.

Ο том, кто называется еретиком, и что такое ересь, говорится в толковании 1-го правила Василия Великого. 10-е Ап. правило, как мы видели, воспрещает молиться даже и дома с отлученным от церковного общения и налагает отлучение на каждого, имеющего молитвенное общение с отлученным. К отлученным от церковного общения, естественно, должны принадлежать и все еретики, в силу чего является последовательным воспрещение всякому православному молитвенного общения с ними. Тем строже должно быть воспрещено подобное общение духовным лицам, обязанным служить примером для остальных верных в охранении чистоты верования, не оскверненного никаким ложным учением. Под молитвенным общением, или как говорится в правиле, συνευξάμενος μόνον (“который только будет молиться”), по словам Вальсамона в толковании этого правила, нужно разуметь не только воспрещение епископу и остальным клирикам молиться в церкви вместе с еретиками, так как за это они уже подлежат извержению по 46-му Ап. правилу, как и за допущение еретиков к совершению чего-либо в качестве клириков; но слова συνευξάμενος μόνον нужно разуметь в смысле “имеющего просто общение” (άπλώς κοινωνήσαι) и “снисходительно смотрящего на молитву еретика” (ήμερώτερον διατεθήναι επί τή εύχή τού αίρετικού), ибо от таковых, как достойных отвращения, нужно уклоняться. Поэтому, понимая таким образом смысл этих слов, Апостольское правило считает достаточным наказанием одно отлучение. Совсем другой оборот принимает дело, когда православное духовное лицо допустит какого-либо известного еретика служить в церкви, и вообще признает его настоящим священнослужителем или церковнослужителем. В таком случае данное духовное лицо становится недостойным священной службы и, по предписанию этого правила, должно быть извержено из священного сана. То же самое предписывается как Апостольскими постановлениями (VI, 16. 18), так и многими другими правилами, и таково было учение всей церкви первых веков. Весьма мудро замечает архим. Иоанн в толковании этого правила, говоря, что правила стремятся не только к охранению православных от заразы еретического духа, но и к охранению их от индифферентизма к вере и к православной церкви, который легко может возникнуть при близком общении с еретиками в делах веры. Такое отношение, впрочем, не противоречит духу христианской любви и терпимости, отличающей православную церковь, так как большая разница — терпеть у себя заблудших в вере, ожидая их добровольного обращения, или даже и настаивая на нем, жить с ними во внешнем гражданском общении, или вступать с ними без разбора в религиозное соприкосновение, так как последнее означает, что мы не только не стараемся об их обращении в православие, но и сами в нем колеблемся. Особенное значение должно это иметь для духовных лиц, обязанных служить для других примером в строгом охранении святыни православного верования.

Епископа, или пресвитера, приявших крещение или жертву еретиков, извергати повелеваем. “Кое бо согласие Христови с велиаром, или кая часть верному с неверным?” (2 Кор. 6:15).

(Ап. 47, 68; I Всел. 19; II Всел. 7; Трул. 95; Лаод. 7, 8; Василия Вел. 1, 47).

Крещение есть необходимое условие для того, чтобы вступить в церковь и сделаться истинным ее членом. Оно должно быть совершено по учению церкви (Ап. пр. 49, 50), и только такое крещение называется по этому правилу истинным (κατά άλήθειαν). Епископ или пресвитер, позволивший себе вновь крестить кого-либо, уже получившего такое крещение, подлежит извержению из священного сана, так как истинное, правильно совершенное крещение никогда не должно более повторяться над одним и тем же лицом. От истинного крещения правило отличает ложное крещение, не совершенное православным священником по учению церкви, и не только не очищающее человека от греха, но, напротив, оскверняющее его. Это и означают слова правила “от нечестивых оскверненного” (τόν μεμολυσμένον παρά τών άσεβών). Относительно того, какое крещение считалось ложным во время издания Апостольских правил, говорится в 49-м и 50-м Ап. правилах. Такое ложное крещение считалось недействительным, т.е. получивший его как бы и не был крещен, и в силу этого правило угрожает извержением епископу или священнику, не окрестившему принявшего такое ложное крещение, и тем самым как бы признавшему это крещение истинным и правильным. Главным основанием этого, по правилу, является то, что духовное лицо, повторившее правильно совершенное крещение или же признавшее правильным ложное крещение, поглумилось над крестом и смертью Господа, потому что, по словам ап. Павла, все крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились (Рим. 6:3), и что сам крест, по словам Иоанна Златоустого, называется крещением, которым и Он крестился (Мф. 20:23), и что и Он будет креститься крещением, о котором ученики Его не знают (Лк. 12:50).

Поводом к изданию этого правила послужили на первом месте существовавшие во времена Апостолов ереси (николаитов, симониан, Менандра, Керинфа и Евиона), искажавшие основные догматы о Св. Троице, о Лицах Божества, и особенно о воплощении Сына Божия и об искуплении. У таких еретиков, конечно, не могло быть ни истинного крещения, как таинства, возрождающего человека в новую жизнь и просвещающего его божественной благодатью, хотя бы относительно формы таинство это было совершено правильно, потому что самые понятия их о Боге и об истинной вере Христовой были совершенно ложны. Другим поводом к изданию этого правила послужили также и споры, возникавшие в первые времена церкви относительно крещения еретиков. По мнению одних, никоим образом нельзя было признавать крещения, совершенного у еретиков, и, следовательно, необходимо было снова крестить каждого без различия, переходившего из ереси в православную церковь. По мнению других, снова крестить необходимо было только переходящих из той ереси, в которой искажено было крещение; если же крещение известных еретиков не было повреждено, но по своей сущности соответствовало православному крещению и, следовательно, могло считаться церковью по существу правильным, то переходивших из таковых ересей (где сущность крещения не была повреждена) не было надобности вторично крестить. Первого мнения держались епископы африканской церкви и некоторые восточной; другое мнение защищалось западными епископами и вместе с ними большинством остальных епископов. Это последнее мнение принято и настоящим Ап. правилом и ясно выражено в нем, как общая церковная норма, а именно: крещение по своему существу, как тайна благодати, не может вообще повторяться и, следовательно, если оно правильно совершено и по своей сущности и по внешней форме, другими словами, если оно совершено сообразно его евангельскому установлению, то оно не повторяется даже и над теми, которые переходят в церковь из какой-либо ереси. Особенно это должно относиться к лицам, крещенным первоначально в православной церкви и затем перешедшим в какую-либо ересь. Если же крещение совершено противно его евангельскому установлению и людьми нечестивыми (άσεβών), как говорит это Ап. правило, т.е. таким еретическим священником, который извращенно исповедует основные догматы христианской веры, вследствие чего совершенное им крещение не есть истинное (ού χατά άλήθειαν) и считается недействительным, то данное лицо необходимо крестить снова, как бы еще не крещенное.

Правила определяют точным образом, какое крещение, совершенное не в православной церкви и не православным священником, должно считаться недействительным и должно быть повторено. Предписания этих правил должны строго соблюдаться и малейшее отступление от них должно подлежать каноническому наказанию. Предписания этих правил имеют значение исключительно при обсуждении действительности крещения, совершенного вне православной церкви. Среди теперешних неправославных вероисповеданий, с которыми нам приходится сталкиваться, главнейшим является римско-католическое. Ни одно из соборных правил с общеобязательным значением не провозгласило недействительность крещения, совершенного по предписаниям этого вероисповедания, вследствие чего переходящие из этого вероисповедания в православную церковь принимаются по известному чину, точно прописанному в требнике, но крещение их признается и, следовательно, таковых не крестят снова. Вследствие исключительных условий, наступивших в отношениях греческой и латинской церквей, издано было на Константинопольском Соборе 1756 г. предписание крестить снова каждого римо-католика, желающего перейти в православную церковь. Подобно этому, было издано и в России на одном из московских соборов еще в 1620 г. такое же предписание и также в силу тех же условий, что и в греческой церкви. Но эти предписания, расходясь с общей многовековой практикой восточной церкви и считаясь только исключительной мерой строгости, неизбежно вызванной неблагоприятными обстоятельствами времени, не имеют и не могут иметь общего значения.

В данном Ап. правиле важно то, что, помимо вышеприведенного основания к извержению епископа или пресвитера, повторившего правильно совершенное крещение или признавшего правильным ложное крещение, таковым основанием считается и то, что эти духовные лица не делают разницы между настоящими и ложными священниками (ψευδιερέων). Чтобы судить о том, должно ли священство того или другого иноверного общества считаться законным и, следовательно, признаваться или не признаваться со стороны православной церкви, необходимо убедиться главным образом в том, отступает ли известное иноверное общество от православной церкви только в некоторых отдельных пунктах веры и в некоторых своих отдельных обрядах, или оно погрешает в основных истинах церкви и имеет искаженное учение, как в отношении вопросов веры, так и в отношении церковной дисциплины; в последнем случае священство такого общества не может признаваться православною церковью. Далее, нужно принять во внимание, смотрит ли данное религиозное общество на священство, как на божественное установление и на иерархическую власть, как на власть, проистекающую из божественного права, или же оно смотрит на священство, как на служение, получаемое подобно всякой другой мирской службе без участия божественной благодати и нужной только для того, чтобы сохранить известный порядок при исполнении каких-либо религиозных обязанностей. В последнем случае нет истинного священства, потому оно и не может признаваться церковью. Наконец, так как основу законного священства составляет непрерывное преемство иерархической власти от Апостолов и до настоящего времени, то при суждении об иноверном священстве необходимо обращать особенное внимание на то, сохранено ли в данном религиозном обществе это апостольское преемство или нет. Священство религиозных обществ, сохранивших это непрерывное преемство, считается, несмотря на существующие в них различные мнения, канонически правильным, если только в остальном они не затрагивают самых основ христианской веры, и сущности и силы таинств; если же это апостольское преемство прервано в том или ином религиозном обществе, которое, отделившись от церковного общения, имеет свою особую иерархию, независимо от апостольского преемства, то священство подобного общества не может быть признано канонически правильным (Ап. прав. 67; I Всел. 8, 19; Лаод. 8, 32; Карф. 68; Василия Вел. 1; и др.).

Правило это представляет в форме закона содержание соответствующих мест Св. Писания (Мф. 5:32; 19:9; Лк. 16:18; 1 Кор. 7:10), а именно: воспрещает мужу самовольно и без законной причины прогонять от себя свою законную жену и брать другую, подвергая такого мужа отлучению. Точно также правило подвергает его отлучению в том случае, если он возьмет жену, не свободную от брака, но только отпущенную ее мужем; а “отпущенницей” (άπολελυμένην) — по словам Вальсамона в толковании этого правила — называется жена, разведенная со своим мужем, но не по закону (ή μή κατά νόμον διαζυγεΐσα). Вследствие развращенности римского общества в эпоху появления христианства, римские гражданские законы о браке были очень далеки от того нравственного понятия о браке, которое самой природой заложено в сердце человека, и поэтому расторжение брака предоставлялось всецело воле супруга. Как только мужу или жене желательно было, в силу своих личных расчетов, расторгнуть брачную связь, они посылали — муж жене или жена мужу — письменное заявление, называемое διαζύγιον или libellus repudii, причем муж предлагал жене: “жена, делай что хочешь,” или жена мужу: “муж, делай что хочешь”, и этим брак уже считался расторгнутым. Гражданские законы того времени мало придавали значения подобным делам, и свобода развода не встречала никаких законных препятствий, определяясь исключительно нравственным чувством супругов. Только влияние христианства могло изменить существование столь извращенного взгляда на одно из самых святых установлений — брак. Оно провозгласило, что брачная связь нерасторжима (Мф. 19:6). Расторгнуть эту связь двоих, законно повенчанных, может или только смерть, или причина, превосходящая, если можно так выразиться, церковную идею о нерасторжимости брака, разрушающая его нравственную и религиозную основу и являющаяся также смертью, только в другом роде. Следовательно, только смерть физическая, нравственная или религиозная, может расторгнуть брачную связь, но ничто другое (Мф. 5:32; 19:3-9; Рим. 7:2; 1 Кор. 7:15, 39). В VI веке и позднее законом было определено, вследствие каких особенных причин может быть расторгнут законно заключенный брак, и каков должен быть при этом судебный процесс, — о чем, между прочим, идет речь в толковании 87-го и 93-го правил Трулльского Собора.

(Ап. 46, 47, 50, 68; II Всел. 7; Трул. 78, 84, 95, 96; Неокес. 12; Лаод. 47, 48; Карф. 45, 48, 72, 110;

Аще кто, епископ, или пресвитер, совершит не три погружения единого тайнодействия, но едино погружение, даемое в смерть Господню: да будет извержен. Ибо не рек Господь: в смерть мою крестите, но: “шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа" (Мф. 28:19).

В этом правиле предписывается совершать крещение посредством троекратного погружения (βάπτισμα, immersio) крещаемого в воду, причем духовное лицо, не совершающее таким образом крещения, должно быть извержено из своего сана. Поводом к изданию этого правила послужило существование среди разных еретических сект первого периода христианства секты, развившейся впоследствии в аномейскую (евномианскую), в которой крещение совершалось не во имя Св. Троицы, а только в смерть Христову, сообразно чему и крещаемого погружали в воду не три раза, а один. Это Ап. правило устанавливает закон, что правильное крещение, дающее крещаемому право сделаться членом церкви, должно совершаться помимо всего прочего, прописанного правилами, путем троекратного погружения крещаемого в воду во имя Св. Троицы. Это предписание о погружении крещаемого в воду основывается на предании, ведущем начало с первых времен церкви, как говорит Василий Великий в своем сочинении (91-е прав.) о Св. Духе блаженному Амфилохию. Это предписание оправдывается практикою церкви всех веков. Употреблять при крещении вместо погружения обливание (aspersio) строго воспрещено, кроме случаев болезни. Церковь строго следила за тем, чтобы крещение в обычных случаях совершалось только через погружение, а не через обливание, так что воспрещала даже принимать в клир лиц, не крещенных, вследствие каких-либо исключительных обстоятельств, через погружение (Неокес. 12). Впрочем, православная церковь не отрицает крещения, совершенного через обливание, так как этим еще не уничтожена сила таинства, но допускает его только в исключительных случаях. В толковании 47-го Ап. правила, мы видели, что, вследствие некоторых исторических причин в XVII и XVIII веках, греческой и русской церковью было предписано перекрещивать римо-католиков, переходящих в православную церковь. Эти предписания мотивировались, между прочим, и тем, что римо-католики крещены обливанием, а не погружением в воду, вследствие чего крещение их считалось еретическим и, стало быть, недействительным.

От упомянутых еретиков учение это начало проникать и в среду православных. Чтобы предупредить это зло, Ап. правило хвалит воздержание от брака и употребления мяса и вина с христианскою целью, т.е. как упражнение в добродетели (δι' άσκησιν), но оно резко осуждает всех, делающих это по еретическим побуждениям, и предписывает: каждому духовному лицу, придерживающемуся такого учения, указывать прежде всего на евангельское учение, если же оно не послушается и останется упорным во зле, то такового не только извергать из иерархической степени, но и вообще исключать совсем из церкви, как последователя еретического учения о воздержании. Наказание, налагаемое этим правилом на духовных лиц, по своим мотивам, такое же, какое налагается за преступления, упомянутые в 29-м и 30-м Ап. правилах.

Аще кто, епископ, или пресвитер, обращающегося от греха не приемлет, но отвергает: да будет извержен из священного чина. Опечаливает бо Христа рекшаго: “радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся” (Лк. 15:7).

Это правило было издано по тому же поводу, что и предыдущее. Как в том правиле, наказанию подвергается каждое духовное лицо, воздерживающееся, между прочим, от мяса и вина, считая их злом, или как, по 66-у Ап. правилу, подлежат наказанию те, которые, следуя еретическому учению, постятся по воскресеньям и субботам, так и в этом правиле подвергается извержению всякое духовное лицо, воздерживающееся, вопреки учению церкви, в праздничные дни от вина и мяса, гнушаясь их, как чего-то нечистого. Правило упоминает, по всей вероятности, о тех праздничных днях, какие праздновались в первое время христианства, когда эти правила и были изданы письменно, а таковыми, по свидетельству Епифания, были: Рождество Христово, Богоявление, Воскресение Христово и Троица, а по Апостольским постановлениям (V, 19, 20) и все дни от Воскресения Христова до Троицы. Но тем, кто по христианскому побуждению, ради упражнения в добродетели (δι' άσκησιν), воздерживается всегда от мяса и вина, это правило, как и 51-е Ап. правило, предоставляет полную свободу.

Правило воспрещает каждому духовному лицу без различия есть в корчме. Итак, если правило воспрещает духовному лицу входить в корчму даже ради еды, то тем более должно быть ему воспрещено входить туда без этой нужды, но ради какой-либо другой подозрительной цели. Нарушающий предписания этого правила должен быть отлучен, т.е. лишен службы, которую он исполнял в церкви, как священнослужитель или церковнослужитель. Под корчмой (καπηλεΐον, caupona) подразумевается гостиница низшего сорта, где главным образом торгуют вином, и где происходит пьянство и допускается всякая непристойность. Понимая таким образом значение корчмы, Зонара в толковании этого правила говорит: “те, которые призваны быть уделом Божием, должны и для мирян служить примером скромной жизни, и быть во всем безукоризненными, дабы через них не хулилось имя Божие. Α посещение корчемниц показывает, что делающие это ведут жизнь нескромную, и что нравы их испорчены не только в отношении к пище и питью, но и в отношении ко всему прочему поведению; ибо в корчмах собираются нескромные мужчины и женщины, и потому сообщающийся с ними не может остаться свободным от их порочности, ибо “худые сообщества развращают добрые нравы” (1 Кор. 15:33), посему правило и повелевает отлучать таковых клириков. Правило допускает клирикам останавливаться в гостинице исключительно только в том случае, когда они находятся в пути и нуждаются в отдыхе, и то отнюдь не в корчме (καπηλεΐον), но в гостинице (πανδοχεΐον), которая на языке отцов и учителей церкви означала пристойное место. Предписание этого правила всегда строго соблюдалось церковью, и напоминание о нем находим также в архиерейском поучении, которое епископ дает теперь пресвитерам при их рукоположении.

Аще кто из клира досадит епископу: да будет извержен. “Князю бо людей твоих да не речеши зла” (Деян. 23:5).

В толковании 1-го Ап. правила мы видели, что говорит о значении епископа в церкви одна из символических книг православной церкви. Это значение епископа проистекает главным образом из его иерархического старшинства в церкви в отношении к пресвитерам, диаконам и другим служителям церкви. Архиереи являются образом Господа нашего Иисуса Христа, и нужно их почитать, как главу тела церкви, вследствие этого они и большей достойны чести, говорит Зонара в толковании этого правила; а в толковании 13-го прав. Двукратного Собора говорит, что епископ в духовном смысле является отцом пресвитера. Симеон Солунский в своих литургических сочинениях говорит: “епископ имеет власть просвещать души и обладает во всей полноте благодатью Духа, в силу чего ему обильно принадлежит благодать сообщения божественных светов, т.е. он обладает, подобно Богу, Отцу света, даром дарований. Поэтому епископ имеет право совершать все семь таинств... Он один имеет благодать сообщения (даров благодати). Он один совершает и рукоположение и освящает миро, а поэтому он всюду достигает и во всем сам действует... В действительности архиерей все совершает в таинствах через рукоположенных им священников и прочих клириков... Никакой священник не может совершать литургию силою Духа или вообще исполнять что-либо в церкви, если не имеет рукоположения, а так как рукоположение получено от архиерея, то, следовательно, через священников действует архиерейская благодать. Священник не может служить без антиминса, антиминс же освящен св. миром, а св. миро может приготовлять только архиерей; таким образом, без архиерея не было бы ни жертвы, ни священника, ни престола, а все это бывает через его посредство. Никто не крестит, кто не был рукоположен, а рукоположение преподается через архиерея. Священник не может крестить без св. мира, а миро освящается архиереем. Следовательно, в архиерействе сосредоточены все божественные таинства, и архиерей участвует во всяком священнодействии, и без него не было бы ни престола, ни рукоположения, ни святого мира, ни крещения, а следовательно, ни христиан”. При таковом значении епископа, обусловливающего собою всю церковную жизнь и самое существование всех духовных лиц от пресвитера и ниже, т.е. существование всего клира, является понятною сила наказания, налагаемого этим Ап. правилом на каждого члена клира, позволившего себе тем или иным способом причинить обиду епископу.

Соблюдение иерархической подчиненности и воздание должной чести старшим со стороны младших требуется правилами с полной строгостью. “Порядок поддерживает небесное и земное, и если он везде должен охраняться, то тем более его должны соблюдать люди, состоящие на службе в церкви,” — говорит Зонара в толковании 31-го Ап. правила при выяснении степени подчиненности пресвитера епископу. То же можно сказать и об отношении церковнослужителей (иподиаконов, чтецов, певцов и др.) к пресвитерам и диаконам, принадлежащим уже к более высоким степеням священной иерархии. Эти церковнослужители обязаны воздавать должное уважение пресвитерам и диаконам, как лицам, стоящим на высшей ступени церковного служения, и получившим свои иерархические степени в алтаре через призывание на них благодати Святого Духа; и если церковнослужители откажут им в таком уважении и позволят себе причинить обиду пресвитеру или диакону, то подвергаются по правилу отлучению, т.е. лишаются той службы, какую они занимали в церкви. Зонара, упоминая в толковании этого правила об извержении, налагаемом 55-м Ап. правилом на членов клира за оскорбление епископа вообще, как главы тела церкви, относительно пресвитеров и диаконов говорит что они, как руки епископа, потому что через них он управляет церковью, заслуживают чести, хотя и не такой, как епископ, потому что руки не равны главе.

Насмехаться над немощными телом считалось грехом даже и у левитов (Лев. 19:14). Тем с большею строгостью должна была осуждать это христианская церковь у своих последователей. И если у каждого мирянина это высмеивание считалось грехом, за который он отлучался от св. причащения, то у духовных лиц оно считалось преступлением против священного сана, потому что, по словам Зонары в толковании этого правила, духовные лица должны подавать народу пример всякой добродетели и побуждать их к добру, или, как примечает в толковании этого правила Вальсамон, насмехаясь над лицами, имеющими телесный недостаток, они тем самым противятся благим намерениям Божиим.

Каждый раз, при поставлении епископа, митрополита или архиепископа, в выдаваемой сингелии (грамоте) упоминается об этом Ап. правиле. То же самое упоминается и в архиерейском поучении при рукоположении пресвитера. Поучать вверенный им народ есть первая и главнейшая обязанность, как епископа, так и пресвитера, обязанность, которая должна предшествовать всем остальным — и священнодействию и управлению церковью. Спаситель заповедал Апостолам не только крестить, но и учить, и прежде учить народ, а затем крестить (Мф. 28:19; Мк. 16:15-16). Каждому священнодействию должно по необходимости предшествовать учение, потому что таинства не могут помочь тому, кто принимает их без веры, а веры не может быть без проповеди (Рим. 10:14). “если я не благовествую, то нечем мне хвалиться” говорит ο себе ап. Павел в 1-м послании к Коринфянам (9:16); а Тимофея, епископа Эфесского, заклинает Богом и страшным судом Христовым, чтобы проповедовал слово, настаивал во время и не во время, обличал, запрещал, и увещевал со всяким долготерпением и назиданием (2 Тим. 4:1-2). От каждого пресвитера без различия ап. Павел требует, чтобы он из числа всех прочих добродетелей более всего отличался умением наставлять, “быть учительным, с кротостью наставлять противников” (2 Тим. 2:24, 25). И епископу, и пресвитеру, пренебрегающему проповеданием слова Божия, Св. Писание угрожает страшным наказанием (Иез. 3:17-18; 33:8; 34:10; 1 Тим. 4:16; 2 Тим. 2:14 и т.д.). Таким образом, это Ап. правило есть не что иное, как кратко выраженное в форме закона предписание Св. Писания, обязывающее епископа и пресвитера непрестанно проповедовать и наставлять народ в вере и в добродетельной христианской жизни. Зонара объясняет это правило следующим образом: “На каждом епископе лежит непременная обязанность поучать вверенный ему народ догматам благочестия и приводить его к истинной вере и честной жизни, потому что Бог говорит через пророка предстоятелям народа: если не “если ты не будешь вразумлять беззаконника,... беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих” (Иез. 3:18). Поэтому епископ, пренебрегший проповедью, отлучается (т. е. лишается своего места служения с запрещением священнодействия в течение определенного времени); если же будет пренебрегать проповедью и после этого, то должен быть извержен (т. е. лишен священного сана), точно также должно быть поступлено и с пресвитерами, ибо правило предписывает, чтобы и они были учительны. Даже самое имя епископа побуждает его к бдительности, почему он и назван надзирателем (σκοπός), а таковой должен быть всегда бдительным и не предаваться беспечности (άλλ'ού ραθυμεΐν). Для этого епископу и ставится в алтаре на возвышении кафедра, чтобы с одной стороны показать, каков он должен быть сам, с другой — чтобы с возвышения он мог обнимать взором весь вверенный ему народ, наблюдая за ним самым внимательным образом (έπισκοπεΐν άκριβέστερον). И пресвитерам предписывается также стоять и сидеть вместе с епископом, дабы и они с возвышенного места могли наблюдать за народом и наставлять его на все доброе”.

В толковании 4-го Ап. правила мы видели, из чего составлялся доход, служивший содержанием духовенства; а правила 38-е и 41-е показывают нам, что епископу принадлежала самостоятельная власть в управлении всеми церковными доходами, и на нем лежала забота как ο содержании всех, служащих в церкви, так и ο помощи бедным. Наряду с епископами в правиле упоминаются и пресвитеры, которые были обязаны заботиться ο содержании лиц, служащих при церкви, и особенно ο неимущих верных, которым принадлежала часть из церковных доходов. Нужно предположить, что некоторые из среды епископов и пресвитеров стали употреблять церковные доходы более в свою личную пользу, чем на содержание подчиненных им клириков, которые, вследствие их небрежности, терпели лишения. В силу своего подчиненного положения, эти клирики не имели возможности предъявить епископам и пресвитерам своих требований относительно положенных им вознаграждений за службу, и так как сами эти епископы и пресвитеры не поступали с ними по справедливости, то клирикам необходимо было в таких случаях искать защиты у закона. Именно такую защиту им и предлагает это Ап. правило, предписывающее отлучать, т.е. лишать места и права на некоторое время священнодействовать каждого епископа или пресвитера, не заботящегося ο содержании подчиненных ему клириков и допускающего их погибать от нужды; если такой епископ или пресвитер будет поступать так и после отлучения, то такового правило предписывает извергать из священного сана. Конечно, в данном случае необходимо разуметь те церковные доходы, из которых епископ или пресвитер обязан выдавать на содержание подчиненных ему клириков, но отнюдь не частное имущество епископа, которое по 40-му Ап. правилу составляет абсолютную собственность подлежащего епископа или пресвитера, и ни один клирик, по своей бедности, не имеет права требовать себе из них помощи.

Преданность и глубокое благоговение, с которым христиане относились к учению Иисуса Христа, должны были в самом начале существования церкви вызвать необходимость точного ознакомления со всеми теми книгами, в которых это учение было изложено и которые должны были составлять для христиан новозаветный канон, подобно тому, как уже существовал канон ветхозаветный. Наряду с известными Евангелиями об Иисусе Христе существовало в апостольское время много и других сочинений, о чем нам свидетельствует сам евангелист Лука (1:1). Среди этих сочинений было много и таких, которые совершенно противоречили известным Евангелиям и посланиям св. Апостолов, и были составлены совсем не теми лицами, имена которых носили в своих заглавиях. Об этих ложно-озаглавленных сочинениях (ψευδεπίγραφα βιβλία, falso inscripti libri), составленных еретиками, преимущественно гностиками, и носящих общее название апокрифических книг, и говорит это Ап. правило, предписывая извергать из священного сана каждого, допускающего ко вреду народа и клира вносить подобные книги в церковь и употреблять их вместо канонических. Как мы видели, правило это направлено против духовных лиц потому, что последние были главными охранителями священных и церковных книг и занимались их перепиской, а следовательно, имели возможность их распространять.

Необходимость подобного воспрещения станет особенно очевидной, когда мы припомним из слов отцов и учителей церкви того времени, с каким ослеплением вожди разных гностических сект выдавали плоды своей фантазии за божественное откровение и свое учение за предание или апостольское учение, и с каким усердием и настойчивостью старались о возможном его распространении. Достаточно вспомнить, что пишут Ириней и Тертуллиан против сочинений гностиков об откровениях Апеллеса, об “евангелии истины” Валентина, о его мудрости, псалмах и посланиях, о посланиях и антитезах Маркиона; или что пишет Климент Александрийский об евангелии назореев и египтян, об “евангелии Иуды” и др., чтобы убедиться в том, как необходимо было представителям церкви второго века воспрепятствовать распространению в церкви, по крайней мере со стороны духовенства, подобных ложных сочинений. В Апостольских постановлениях (VI, 16) рекомендуется епископам остерегаться ложного учения, распространяемого нечестивыми в их зловредных сочинениях с именем Иисуса Христа и Его учеников, где они унижают творение и Промысел, закон и пророков, брак и рождение детей, надписывая варварские имена якобы ангелов, а в действительности вдохновляющих их диаволов. Под названием ψευδεπίγραφα βιβλία, или апокрифы, это Ап. правило разумеет как сочинения гностических сект, так и сочинения, ложно озаглавленные и искажающие историю ветхозаветной и новозаветной церкви.

Множество подобных апокрифов, как из ветхозаветной, так и новозаветной церковной истории сохранилось и до сего времени или в целости, или в отрывках. Все известные до сих пор апокрифы были подвергнуты научным исследованиям и изданы или в оригинале, или в переводах на разные европейские языки. Среди новозаветных апокрифов важнейшими были следующие: 1) евангелие двенадцати апостолов (evangelium duodecim Apostolorum); 2) евангелие египтян (evangelium secundum Aegyptios); 3) первоевангелие Иакова младшего, или, иначе, история рождения Марии и детства Спасителя (historia de nativitate Mariae et de infantia Salvatoris); 4) псевдоевангелие от Матфея, известное под таким же заглавием, как и евангелие от Иакова (liber de ortu beatae Mariae virginis et infantia Salvatoris); 5) книга о рождении Христа и его детстве до двенадцати лет (liber de nativitate Christi, item de infantia ejus usque ad annum XII); 6) сказания о жизни Богородицы и первых годах жизни Спасителя (narrationes de vita Β. V. Μ. et de pueritia et infantia Salvatoris); 7) история Иосифа плотника (historia Josephi fabri lignarii); 8) евангелие Фомы израильтянина (evangelium Thomae Israelitae); 9) арабское евангелие детства Спасителя (evangelium infantiae Salvatoris); 10) беседа об Успении Богородицы (λόγος είς τήν κοίμησιν τής άγίας θεοτόκου) и 11) евангелие Никодимово, подразделяющееся на два отдельных сочинения: а) дела Пилата (acta или gesta Pilati) и б) сошествие Христа во ад (descensus Christi ad inferos) и мн. др. Ложно озаглавленных книг, искаженных изданий Св. Писания, а больше всего чисто еретических сочинений, появлялось много и впоследствии, и против подобных сочинений соборы и пастыри церкви всегда возвышали свой голос, о чем мы говорим в толковании 9-го правила VII Всел. Собора и 59-го правила Лаодикийского Собора.

В этом правиле говорится о том, какими качествами должны отличаться кандидаты священства в отношении своего доброго имени в обществе. От духовного лица Св. Писание требует, чтобы оно было для верных образцом в слове, в житии, в любви, в духе, в вере и чистоте (1 Тим. 4:12; Тит. 2:7; 1 Петр. 5:3). Но священник никогда не может служить образцом для своей паствы, если его могут упрекать в разных грехах, в которых он когда-либо был изобличен, и которые стали для всех известны. Толкуя слова апостола Павла относительно того, что духовное лицо должно быть без недостатков, Иоанн Златоуст говорит, что худо поступает тот, кто, зная за собою некоторые грехи (τινά άμαρτήματα), стремится занять какую-либо службу, от которой его отдаляют уже самые его грехи. Упоминая блудодеяние, прелюбодеяние и другие подобные грехи, в силу которых никто не может быть принят в клир, правило добавляет, что таковой должен быть изобличен, т.е. должно быть доказано обвинение, возбужденное против какого-либо кандидата священства; в случае неосновательности обвинения, на последнее не должно обращать внимания, так как кандидат мог подвергнуться ему только в силу чьей-либо злобы или личной ненависти, и было бы несправедливо тотчас же лишить за это благодати священства, быть может, ни в чем неповинного; если же обвинение основательно и доказано, то такой кандидат ни под каким видом не может быть принят в клир, ни по этому правилу, ни по другим, говорящим об этом предмете. Кроме того, если во время рукоположения не было известно о совершении данным кандидатом какого-либо тяжкого греха и этот грех был открыт и доказан только впоследствии, то, по правилам, такое лицо должно было подвергнуться немедленному исключению из духовного сана (I Всел. 2, 9; Неокес. 1, 9). Не принимались в клир и такие лица, которые самым искренним образом каялись перед церковью в совершенном ими тяжком грехе. Об этом нам свидетельствует Киприан в своем послании к клиру и народу, в котором он напоминает о предписаниях по этому поводу, как своей церкви, так и римской. Для того, чтобы сохранить авторитет священства и не принимать в клир лиц, могущих своею прежнею порочною жизнью набросить тень на все духовенство, установлено было предварительное строгое дознание о жизни кандидата на священство, и только удостоверившись в том, что он свободен от тяжких грехов, удостаивали его принятия сана (Ап. постановления VIII, 4). Таков смысл этого Ап. правила. То же самое, только в другой форме, предписывают и многие другие правила, как это мы увидим дальше.

Поводом к изданию этого Ап. правила послужили исторические условия первого периода христианской церкви, когда последняя была подвержена гонениям со стороны иудеев и язычников, и когда разные еретические секты, главным образом гностические, нападали на православное учение церкви с ожесточением, уподоблявшимся иногда иудейским и языческим гонениям. Случалось, что некоторые духовные лица, недостаточно твердые в вере, из боязни за свою жизнь, которой угрожали гонители христианства, отказывались от своего христианского имени и начинали исповедовать нехристианское учение. Несколько таких печальных примеров приводит нам из своего времени Киприан. Духовное лицо, которое вместо того, чтобы показать верным пример, как нужно жертвовать своею жизнью за имя христианина, само, из страха, что ему могут причинить какое-либо зло, отказывается от Христа и становится отступником, подлежит за подобное преступление, по предписаниям этого правила, не только извержению из поруганного им духовного сана, но совершенно справедливо, как отступник, подвергается величайшему наказанию, существующему в каноническом праве, а именно окончательному исключению его из церкви, чтобы от здорового тела церкви отсечь его как сгнивший член (ώς σεσηπός μέλος έκ τού καλού τής 'εκκλησίας σώματος 'εκκοπήσεται). Если по той же самой причине какое-либо духовное лицо отречется от своего сана, то правило предписывает совсем извергнуть такового из сана, которого он становится недостойным. В обоих случаях правило допускает, если такое лицо покается, и будет искренно умолять церковь о прощении, принять его в церковное общение, но только как мирянина, без права на службу, исполнявшуюся им в клире до его отступничества. Это предписание касается всех значащихся в клировых списках, т.е. всех церковнослужителей и священнослужителей, от чтеца до епископа.

Аще кто епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина, будет ясти мясо в крови души его, или звероядину, или мертвечину: да будет извержен. Ибо сие закон запретил. Аще же сие соделает мирянин: да будет отлучен (Деян. 15:29).

Это правило выражает в форме закона предписание Св. Писания, воспрещающее христианам употреблять в пищу то, что уже было раньше воспрещено Моисеевым законом (Деян. 15:20, 29; Лев. 17:14, 15), причем повелевает духовное лицо, уличенное в употреблении в пищу крови или мертвечины, извергнуть из священного сана, а мирянина — отлучить от св. причащения. Это предписание строго исполнялось всей церковью, как восточною, так и западною, о чем имеется много свидетельств у отцов и учителей церкви. В православной церкви это соблюдается и поныне. Главное в этом правиле — воспрещение употреблять в пищу кровь животных. Причиной этого, как указывает архим. Иоанн в толковании этого правила, является следующее: во-первых, причина естественная, как нам объясняет это сам Моисеев закон, “потомучто душа тела в крови” (Лев. 17:11), т.е. кровь является некоторым образом как бы вместилищем души, ближайшим орудием ее деятельности, главной действующей силой жизни у животных; во-вторых, причина нравственная, так как употребление крови в пищу обнаруживало бы крайне грубую и жестокую чувственность и, как то показывает опыт, имело бы пагубное влияние на духовные свойства человека. Кроме того, в Ветхом Завете была к тому и обрядовая причина, так как в законе Моисеевом говорится, что Бог повелел израильтянам употреблять кровь для алтаря, чтобы очищать души их, “ибо кровь сия душу очищает” (Лев. 17:11). В силу этого кровь представляла нечто святое и являлась как бы прообразом крови Пречистого, Божественного Агнца Христа, пролитой Им на кресте за спасение мира (Евр. 10:4; 1 Иоан. 1:7).

Поводом к изданию этого правила является то же, что вызвало и 51-е Ап. правило. Воскресение праздновалось христианами как день, в который Христос воскрес из мертвых, увенчав этим дело нашего искупления. День этот был для христиан днем радости и братского общения, вследствие чего пост, как проявление покаяния и печали о грехах, не мог быть допустим в этот день. Приблизительно то же можно было сказать и относительно субботы, считавшейся у христиан также днем радости, посвященным воспоминанию сотворения мира и Божьего покоя. Гностики, следуя своему учению о материи, как абсолютном зле, постились в субботу, выражая этим свою печаль о появлении материи; они постились также и в воскресенье, так как не верили ни в воскресение мертвых, ни в воскресение Христово и, считая христианское учение о воскресении иудейским заблуждением, нарочно постились в этот день, выражая этим осуждение мнимого заблуждения. Особенно это было развито у маркионитов. Имея в виду это ложное учение, Апостольские постановления (V, 20, VII, 23) не только осуждают пост в субботу и воскресение, но определенно называют его грехом. Точно так же учат отцы и учители церкви. Данное Апостольское правило, подтверждая православное учение о воспрещении поста в субботу и воскресение и провозглашая это учение в форме закона, угрожает духовному лицу, уличенному в нарушении этого правила, извержением из священного сана, а мирянину — отлучением от св. причащения. Исключением, как по этому правилу, так и по Апостольским постановлениям (II, 59, VIII, 83), является только одна Великая суббота, потому что, как говорит в толковании этого правила Вальсамон, в этот день тело Господне лежало мертвое в гробу, и Сам Господь заповедал нам поститься в этот день (Мк. 2:20; Лк. 5:35). Для того, чтобы с обычной мирской точки зрения понять предписание этого правила, воспрещающего поститься в воскресение и субботу (кроме Великой субботы), следовательно, и во время четырех установленных церковью постов, необходимо помнить, что здесь говорится о сухом посте (сухоядение), когда воспрещается есть целый день до вечера, а вечером разрешалось принимать только строго постную пищу без рыбы (монахам одно сочиво без елея в 223-м правиле Номоканона при Б. требнике). Следовательно, не должно понимать этого правила так, что каждую субботу и воскресение, даже и во время четыредесятницы, разрешается есть рыбу и мясо, — в эти дни воспрещается только сухоядение и разрешается менее строгий пост, чем в остальные дни постных недель.

Это правило воспрещает религиозное общение с иудеями и еретиками не только духовным лицам, но и вообще всем православным мирянам и подвергает уличенных в таком общении соответствующему наказанию. Из текста правила не совсем ясно, какие наказания налагает оно за нарушение своих предписаний на духовных лиц и какие на мирян. Изъясняя это правило, Вальсамон говорит, что определенные правилом наказания надо подразделять следующим образом: каждый клирик, как священнослужитель, так и церковнослужитель, подвергается за нарушение этого правила извержению из священного сана, а мирянин — отлучению от церковного общения. При этом Вальсамон прибавляет, что не будет грехом духовное лицо, нарушившее это правило, одновременно извергнуть из духовного сана и отлучить от церковного общения. Аристин, толкуя это правило, точно определяет наказания: извержение для клирика (χαθαιρεΐται) и отлучение для мирянина (αφορίζεται).

Правила подразделяют (различают) наказания за убийство намеренное (Анк. 22; Василия Вел. 8; Григория Нис. 5), за убийство, близкое к намеренному (Василия Вел. 8, 11; Григория Нис. 5), и за убийство ненамеренное или нечаянное (Анк. 23; Василия Вел. 8, 11; Григория Нис. 5). В этом же правиле речь идет об убийстве иного рода, а именно об убийстве, совершенном кем-либо в раздраженном состоянии, во время ссоры или спора. Относительно мирян, правило предписывает за совершение подобного убийства отлучение от св. причащения, причем по 11-му правилу Василия Великого такое отлучение должно продолжаться одиннадцать лет. Относительно духовных лиц предписывается извержение из духовного сана, хотя духовное лицо подвергается извержению и за всякое другое убийство (Василия Вел. 55). В толковании этого правила Вальсамон, указывая на слова правила “единым ударением,” говорит, что слова эти вставлены с тою именно целью, чтобы кто-либо не подумал, что клирик, убивший человека только одним ударом, не подлежит извержению, так как такое убийство могло бы быть и ненамеренным, но подтверждает, что каким бы образом клирик ни убил человека, он всегда должен быть извержен. Решающим моментом для духовного лица является здесь пролитие человеческой крови, не взирая на обстоятельства и побуждения, вызвавшие это пролитие, и главным образом потому, что пролитие человеческой крови стоит в решительном противоречии со службою, совершаемой священником вообще, главным действием которой служит принесение бескровной жертвы в таинстве евхаристии.

В этом правиле речь идет о лице, совершившем насилие над необрученной ни с кем девицей, причем предписывается, во-первых, отлучить такое лицо от церковного общения, а во-вторых — принудить его жениться на опороченной им девице. Таким образом, это преступление наказывается так же, как и любодеяние, тогда как совершивший насилие над девицей, обрученной с кем-либо, и не имеющий права жениться на ней, пока жив ее обручник (Трул. 98; Анкир. 11), наказывается как прелюбодей. Это проистекало из самого понятия об обручении (μνηστεία), заимствованного христианскою церковью из римского права и получившего нравственно-обязательное значение, подобное тому, какое имеет сам брак. По римскому праву допускалось отказываться от обещания, данного мужчиной и женщиной во время обручения на вступление в брак. Церковь ограничила эту свободу, и в правилах Василия Великого выражена мысль относительно строгого соблюдения обручения и обязательности его для тех, кто его совершил (69-е пр.); Трулльский Собор предписывает 98-м правилом наказание, как и за прелюбодеяние, каждому, женившемуся на девице, уже обрученной. Обручение считалось началом самого брака, потому что в нем находилось то необходимое условие, которое составляет сущность самого брака, а именно — взаимное согласие мужчины и женщины на совместную жизнь. В виду этого, как ветхозаветный, так и новозаветный закон смотрит на обрученную женщину, как на жену обручника. Моисей называет “женою ближнего своего” обрученную с кем-либо девицу (Втор. 22:23, 24), а в Евангелии Пресвятая Дева, бывшая только обрученною Иосифу, называется его “женою” и он ее “мужем” (Мф. 1:18-20). — Это правило говорит главным образом против того, кто опорочивает и совершает насилие над свободной девицей; следовательно, тут речь не идет о похищении (άρπαγή), ο чем говорят позднейшие правила (ΙV Всел. 27; Трул. 92; Василия Вел. 30). Похищение само по себе составляет препятствие к браку, а в этом правиле именно и говорится о том, что опорочивший девицу обязан на ней жениться.

В этом правиле выражается основной принцип канонического права о рукоположении, а именно, что совершенное однажды правильно рукоположение не может более никогда повторяться. Когда рукоположение (χειροτονία) бывает правильным, и кому надлежит совершать по правилам такое правильное рукоположение, мы видели из толкования 1-го и 2-го Ап. правил. Изъясняя это правило, Зонара указывает, какие причины, по его предположению, могли бы заставить некоторых искать второго рукоположения после первого, правильно совершенного. Такими причинами могли быть следующие: предположение, что лицо, совершившее первое рукоположение, имеет какие-либо недостатки; особенная вера в какого-нибудь епископа и надежда, что рукоположение, возобновленное таким епископом, освятит и низведет большую благодать Святого Духа; или желание вернуть себе вторым рукоположением священство, от которого раньше отказался, или какие-либо другие причины. Но каковы бы ни были эти причины, прибавляет Вальсамон в толковании этого правила, каждый, дважды рукоположенный в одну и ту же священную степень, должен быть немедленно извержен, и не только он, но и тот епископ, который, зная о первом рукоположении, совершил его вторично. Следовательно, безусловно воспрещено повторять над кем-либо рукоположение в одну и ту же иерархическую степень, если первое рукоположение было правильным. Правило допускает исключение только в том случае, когда рукоположение было совершено еретическим епископом и является в силу этого недействительным, потому что, как гласит данное правило, как еретическое крещение не вводит человека в церковь, так и еретическое рукоположение не вводит рукополагаемого в клир. Такое еретическое рукоположение возобновлялось всегда, когда кто-либо переходил из ереси в православие и при этом достоин был священного сана (I Всел. 19; II Всел. 4; III Всел. 5). Впрочем, церковь, как относительно крещения, совершенного в неправославном обществе, так и относительно рукоположения, всегда имела свои точно определенные правила, в силу которых одно рукоположение признавалось, а другое не признавалось, и клирики некоторых известных неправославных обществ, переходя в православие, признавались за таковых по вступлении в церковное общение и снова не рукополагались, тогда, как у других рукоположение не признавалось, и они принимались церковью, как миряне.

В толковании 47-го Ап. правила мы упомянули об основном принципе церкви в вопросе об иноверном рукоположении. Главным в этом вопросе является то, сохранило ли данное иноверное общество законное иерархическое преемство, которым обусловливается законное священство и без которого такового нет и быть не может. В силу этого церковь, подвергая вообще своему обсуждению священство во всех обществах, не находившихся в общении со Вселенскою церковью, обращала внимание главным образом на то, насколько то или иное общество отступало от основных истин христианской церкви; священники тех обществ, которые сохранили апостольское преемство, и не погрешили против основных христианских истин, принимались в церковное общение, как правильно поставленные священники, без возобновления рукоположения (I Всел. 8; Карфаг. 68; Василия Вел. 1), священники же других обществ, не сохранивших этого, принимались как простые миряне (I Всел. 19; Лаод. 8). Точно также принимались как простые миряне и те священники, которые, хотя и не принадлежали ни к одному еретическому обществу, но были поставлены епископами, прервавшими общение с законной иерархией (II Всел. 4, 6; Антиох. 5; Гангр. 6).

Это правило предписывает каждому члену церкви, как клирику, так и мирянину, за исключением случаев физической слабости, поститься в Великий пост (перед Пасхою), а также по средам и пятницам, причем за нарушение этого предписания угрожает первому извержением из сана, а второму — отлучением. Предписание поста основывается на Св. Писании. Сам Бог положил начало посту еще в ветхозаветной церкви (Лев. 16:29, 31; Неем. 9:1, 3; 1 Цар. 7:6; Иоиль 2:15. Иисус Христос освятил пост Своим примером (Мф. 4:2; Лук. 4:2) и то же повелел Своим ученикам (Мф. 6:16-18; 9:14-15; 17:21; Лук. 2:37; 5:33-35). Апостолы Христовы всегда приготовляли себя к службе постом (Деян. 9:9; 13:2; 14:23), и то же самое предписывали всем христианам (1 Кор. 7:5; 2 Кор. 6:4-5). Подобное же предписание находим мы и в Апостольских постановлениях (V, 13), следовательно, пост является божественным установлением. Цель церковного поста: “смирите себе пред Богом, плотских страстей стремление укротити, способным быти к истинному покаянию, к молитвам, к службе Божией и другим должностям и ко испрошению милости у Бога”.

Пост четыредесятницы, или Велиκий, всегда строго соблюдался во всей церкви, о чем имеем бесчисленные свидетельства из истории церкви; такие же бесчисленные свидетельства имеем и о всегдашнем соблюдении церковью поста в среду и пятницу. Изъясняя это правило, Вальсамон приводит и допускает отступления от него. Прежде всего, по толкованию Вальсамона, исключаются больные, которым, если и разрешается есть рыбу, то они вполне заслуживают этого снисхождения. Но никому, даже и на смертном одре, не может быть разрешено есть мясо в среду или пятницу, исключая пасхальных дней и тех, когда это дозволено церковью, а именно: в среды и пятницы седмицы, предшествующей мясопустной, в среды и пятницы седмицы сыропустной и седмицы пасхальной. В эти дни разрешались от поста, потому что в седмицу перед мясопустной постились армяне ради ниневитян, а на сыропустной седмице соблюдали строгий пост еретики тетрадиты. Что касается пасхальной седмицы, то она вся считается как Великий день Господень, вследствие чего в каждый день этой седмицы читаются утренние воскресные Евангелия. Точно также исключаются из четыредесятницы субботы и воскресения, потому что эти дни разрешаются от поста по 66-му Ап. правилу. Α когда говорится о разрешении поста, нельзя думать, что допускается употребление мяса, так как есть мясо в четыредесятницу не может быть дозволено даже и тем, которые находятся при последнем издыхании. Кроме среды и пятницы и Великого поста, церковью предписаны еще посты: Рождественский (ή νηστεία τών Χριστουγέννων), Апостольский (ή νηστεία τών άγίων 'Αποστόλων), Успенский пост (ή νηστεία τής κοιμήσεω; τής Θεοτόκου), день перед Богоявлением, день Усекновения главы Иоанна Крестителя и день Воздвижения честного и животворящего Креста Господня. Относительно продолжительности Великого поста, соблюдаемой и ныне православною церковью, никогда и ни с чьей стороны не возникало никаких споров; но этого нельзя сказать относительно продолжительности других постов. Александрийский патриарх Марк обращался в свое время к Вальсамону с вопросом: нужно ли соблюдать со всею строгостью посты перед праздниками св. Апостолов, перед Рождеством Христовым, перед Успением Богоматери, или их можно сокращать? Отвечая на этот вопрос, Вальсамон приводит решение Константинопольского патриаршего синода при патриархе Николае III (1084-1111), по которому перед этими праздниками следует поститься только семь дней (πλήν έπταήμεροι), так как есть только один пост перед Святой и Великой Пасхой, продолжающийся сорок дней (μία γάρ τεσσαρακονθήμερος νηστεία έστίν). Впрочем, для желающих поститься перед упомянутыми праздниками более семи дней, или для тех, кому эти посты прописаны ктиторским уставом, предоставляется полная свобода.

Это правило является дополнением к 70-му Ап. правилу. Апостол Павел ясно проповедует, что не может быть ничего общего у праведности с беззаконием, у света с тьмою, или у верного с неверным (2 Кор. 6:14, 15). Об осуждении за религиозное общение христиан с иудеями уже достаточно сказано в толкованиях 7-го, 64-го и 70-го Ап. правил. Если христианин не смеет иметь никакого религиозного общения с иудеями, которые, во всяком случае, почитают Моисея и пророков и которые являются членами ветхозаветной церкви, то тем более он не должен иметь ни малейшего общения с язычниками, не знающими Бога. В силу этого, данное правило предписывает лишать церковного общения каждого христианина, приходящего с религиозными приношениями в места, называемые у язычников святилищами, и дающего в знак благоговения в дни языческих праздников елей и свечи. Языческий храм, не говоря уже о проповедуемом в нем религиозном учении, не имеющем ничего общего с христианским учением, являлся, кроме того, средоточием всего самого безнравственного, что только можно было себе представить. Культ Афродиты, особенно распространенный вследствие своей безнравственности во время появления христианства, дает ясное представление о том, чем был языческий храм, в котором этот культ господствовал. Величайшею распущенностью сопровождались даже и в храмах главные языческие праздники, каков, напр., праздник в честь Димитры в Элевзине. Куртизан Луциан упоминает об одной позорной похвале педерастии, что произносилось в форме речи в храмах во время большого праздника. Невинная молодежь слушала в храмах, как религиозное поучение, все, что могло быть самого дурного и постыдного в смысле полового наслаждения. Α так как половое наслаждение составляло часть культа, то никто не стеснялся пользоваться храмом для удовлетворения этого наслаждения. Храмы служили главным образом местом для любовных интриг и, как говорит Минуций Феликс, блуд в языческих храмах развивался свободнее, чем в открытых публичных домах. Хорошо известно также, какую роль играло вино, особенно на праздник Диониса, когда считалось, что более всего угоден божеству тот, кто больше всех выпьет.

Ο духовных лицах, присваивающих себе то, что составляет собственность другого лица, и о наказании за подобную кражу говорилось в толковании 25-го Ап. правила. В этом правиле речь идет о краже другого рода, а именно о краже того, что составляет собственность церкви и, следовательно, является священною вещью, почему и кража подобного рода называется святотатством (ίεροσυλία, sacrilegium), и совершивший ее, будь то мирянин или лицо, принадлежащее к клиру, строго наказывается отлучением от церковного общения, причем обязан вернуть присвоенное в количестве, в пять раз большем. В этом правиле упоминается особо о присвоенном кем-либо из церкви воске и елее. Об употреблении еще во времена Апостолов воска и елея для освещения мест, в которых совершалось богослужение, свидетельствуют нам сами Апостолы, остававшиеся до полуночи в своих священных собраниях (Деян. 20:7, 8); об этом свидетельствуют нам и Апостольские постановления (V, 19; VIII, 5). Воск и елей приносились обыкновенно верными из усердия, как их дар церкви, и становились ее собственностью, считаясь, помимо своего назначения, священным предметом уже потому, что были принесены в церковь (ή γάρ πρός τον τού θεού ναόν προσαγωγή τούτων άγιάζει αύτά), как говорит Зонара в толковании этого правила. Ο краже священных предметов из церкви говорят нам отцы церкви древнейшего периода. В IX веке, так называемый, Двукратный Константинопольский Собор был вынужден 10-м своим правилом усилить наказание за святотатство.

Это правило находится в связи с 72-м Ап. правилом и предписывает отлучать от церковного общения каждого, взявшего что-либо из церкви для своего домашнего употребления, называя такой поступок беззаконным делом (παράνομον). Упоминаемые в этом правиле предметы предназначались для евхаристийной жертвы, были освящены и хранились всегда в самой церкви, в особо назначенном для них месте, названном впоследствии σκευοφυλακεΐον. Таким образом брать эти священные предметы из церкви и употреблять их для домашнего обихода значило осквернять святыню и совершать святотатство (ίεροσυλία). Этим и объясняется строгость наказания, которому подвергается совершивший такое святотатство. Впрочем, бывали примеры в самые древние времена, что некоторые епископы брали из церкви все, что в ней было самого драгоценного, даже священные сосуды, и обращали их в деньги, когда являлась потребность накормить голодных или выкупить пленных. Это были дела милосердия, заповеданные Самим Богом, и к ним не может быть применимо ни это Ап. правило, ни другие подобные ему.

Церковно-судебный процесс вообще был упорядочен вполне только впоследствии, когда церковь вступила в союз с государством. В этом правиле представлен самый древний и простой судебный процесс, в котором мы находим, тем не менее, в главном, как существовавшие элементы судебного процесса по римскому гражданскому праву, так и те элементы, которые находятся во вполне выработанном церковно-судебном процессе позднейшего времени. Прежде всего, речь идет об обвинении, причем, по этому правилу, представить обвинение против епископа имеет юридическое право человек, вполне заслуживающий доверия (παρά αξίоπίστων άνθρώπων), и конечно, православный (II Всел. 6). По Апостольским постановлениям (II, 37, 46, 49) обвинителем также может быть только человек, достойный доверия, а последнее лежит в самом основании законного и правильного суда. Далее говорится о вызове в суд, причем предписывается совсем другое, нежели то, что имело свою силу в этом отношении. В позднейших правилах упоминается о том, что епископ призывался на собор грамотой подлежащего областного митрополита, и притом только один раз (Антиох. 20; Лаодик. 40); в этом же правиле говорится, что обвиняемый епископ должен призываться до трех раз, если не явится после первого и второго приглашения, и то не посредством грамоты, а через двух епископов, лично отправляемых собором для его приглашения. Подобный способ приглашения обвиняемого епископа в суд употреблялся, по всей вероятности, с целью сохранения достоинства и свободы епископа. Такой же способ вызова на суд мы видим на вселенских соборах — Ефесском и Халкидонском, когда подверглись осуждению Несторий и Диоскор. После всего этого в правиле говорится о решении, которое суд, т. е. епископский собор, произносит независимо от того, что обвиняемый епископ и после третьего приглашения не явился в суд. К подобному решению, произносимому только в присутствии стороны, представившей обвинение, суд побуждается упорством обвиняемого, который, как говорит правило, не должен думать, что уклонение от суда может послужить ему в пользу. Такое решение, по тексту этого правила, является окончательным и в нем не упоминается о каком бы то ни было праве обращаться в другую высшую судебную инстанцию, которой осужденный мог бы представить свое дело и искать иного решения. Из всего сказанного следует заключить, что данное правило предписывает общую норму для всех случаев, а не только на случай так называемого контумационного приговора (за упорство), как это можно было бы предполагать на основании троекратного призывания обвиняемого. Высшие судебные инстанции упоминаются только позднее, на соборах Антиохийском (14 пр.), втором Вселенском (6 пр.) и других, о чем говорится в толкованиях соответствующих правил.

Во свидетельство против епископа не приимати еретика: но и верного единаго не довольно. “На устах бо двоих, или триех свидетелей твердо станет всяк глагол” (Мф. 18:16).

Это правило воспрещает епископу, оставляющему свою епископскую кафедру, поставлять наследником своего достоинства кого-либо из своей родни, и из угодливости людям самовластно дарить своим то, что может дать только Сам Бог. Поступившего таким образом епископа правило подвергает отлучению, т. е. лишению епископской кафедры и воспрещению священнодействия, а самый чин (поставления) объявляет недействительным. Это воспрещение, так же как и причины его, основывается на Св. Писании. Имея перед взором своим высшую цель, Иисус Христос не избирал провозвестников евангелия среди Своих родных, но среди совершенно посторонних людей, ибо Дух Святой поставляет епископов, чтобы они пасли церковь Господа и Бога (Деян. 20:28), и Господь поставляет в церкви на разные служения (1 Кор. 12:5, 28); потому и служения эти не могут быть предметом наследования, переходящего от отца к сыну или к другой какой-либо родне. Правило это считалось в первобытной церкви основной истиной, соблюдавшейся самым строгим образом, и потому в древней истории церкви нет ни одного примера, чтобы сын унаследовал от отца его епископскую кафедру. Так, напр., Григорий Назианзин, помогавший, как пресвитер, своему престарелому отцу-епископу, после его смерти, чтобы отклонить всякую мысль о возможности наследственного служения, соглашался охотнее принять епископство в маленьком городке Сасиме, чем унаследовать кафедру своего отца; впоследствии он принужден был, впрочем, принять епископстве в Назианзе. Так было в IV веке. Но нужно предположить, что уже во время издания этих Апостольских правил испорченность стала проникать в среду епископов, и некоторым из них удавалось передавать родным свои епископские кафедры, т. е. уже в то время существовали зачатки того непотизма, который впоследствии так широко распространился, преимущественно на западе, что и послужило поводом к изданию этого Ап. правила. Строгость наказания, налагаемого правилом на неисполнителей его предписаний, объясняется тем, что таковыми поступками нарушались предписания Св. Писания и нарушалась общая церковная норма, в силу которой епископ поставляется только после избрания его собором епископов (I Всел. 4; Антиох. 19; Карф. 49). Вследствие указанных причин, правило называет такой чин недействительным (άκυρος); но подобный чин должен считаться недействительным и вследствие того, что дело идет о поставлении наследника епископского достоинства в смысле рукоположения (χειροτονία), т. е. призвания на поставляемое лицо благодати Духа Святаго; другими словами, поставить в епископа или, употребляя термин правила, рукоположить (χειροτονεΐν) кого-нибудь в епископа, могут только три или, по крайней мере, два (Ап. 1), но отнюдь не один епископ. В этом правиле епископу воспрещается передавать родственникам в наследство свое епископское достоинство; но епископу воспрещается вообще поставлять (καθιστάν) кого бы то ни было наследником своей кафедры, — что видно из толкования 23-го правила Антиохийского Собора.

Как мы уже видели из многих правил, церковь была всегда строгой в суждении о нравственных качествах, долженствующих отличать каждого, желающего принять священный сан; вследствие недостатка только одного какого-нибудь качества кандидат уже не допускался в клир (см. вышеупомянутые параллельные правила). Но насколько церковь была строга относительно нравственных качеств кандидата на священство, настолько же она была и снисходительна относительно физических недостатков. В данном случае новозаветная церковь совершенно отступает от предписаний ветхозаветной церкви. В книге Левит читаем следующее: “И сказал Господь Моисею, говоря: скажи Аарону: никто из семени твоего во все роды их, у которого на теле его будет недостаток, не должен приступать чтобы приносить хлеб Богу своему. Всякий человек на котором будет недостаток, да не приступит: ни слепой, ни хромой, ни уродливый, ни такой, у которого переломлена нога или рука, ни горбатый, ни с сухим членом, ни с бельмом на глазу, ни коростовый, ни паршивый, ни с поврежденными ятрами. Ни один человек из семени Аарона священника, у которого на теле есть недостаток не должен приступать чтобы приносить жертвы Господу; недостаток на нем: поэтому не должен он приступать, чтобы приносить хлеб Богу своему” (21:17-21). Основанием к такому предписанию служил взгляд на священника, как на представителя Господа, и как у Господа нет недостатков, так должен был быть без внешних недостатков и священник; кроме того, основанием к этому служило и общее стремление ветхозаветного закона устроить свое богослужение и с внешней стороны с наибольшим блеском, чистотою и великолепием, чтобы приучать этим человека и к духовной чистоте и порядку. Христианство, напротив, знает только одного представителя Бога, и при том самого совершенного, Иисуса Христа, а в священниках видит только служителей Христовых, долженствующих силою слова и духа освящать внутренне людей и приготовлять их к вечной жизни. При таком взгляде, внешность священника является делом второстепенным, исключая, конечно, тех случаев, когда телесный недостаток может препятствовать свободному и правильному исполнению обязанностей службы. В силу этого, в данных правилах (77 и 78) говорится, что имеющий повреждение одного глаза (άνάπηρος ή τόν οφθαλμόν) или повреждение одной ноги (τό σκέλος πεπληγμένος) может свободно стать епископом, если он достоин того по своим духовным качествам, потому что, как говорит 77-е Ап. правило, человека оскверняют не физические, но нравственные недостатки. Естественно, что глухой или слепой не может быть епископом не потому, что осквернен своим физическим недостатком, а потому, что таковой (недостаток) должен служить препятствием к правильному ведению церковных дел.

Совершенно практичным и уместным является вопрос, поставленный Вальсамоном в толковании этих правил: нужно ли исключать, сообразно древнему закону, из священного сана того, кто по вступлении в священство сделался глух или слеп, или получил какую-либо другую телесную немощь, препятствующую ему совершать священную службу? и тут же отвечает: ни в каком случае, потому что немилосердно ('ασυμπαθές) и явно противоречит Апостольским намерениям осуждать и считать недостойным того человека, который именно и заслуживает сострадания по своей немощи. Поэтому многие архиереи, иереи и диаконы, лишившиеся зрения или подвергшиеся какой-либо неизлечимой болезни, препятствующей им совершать службу, не исключались до конца своей жизни из священного сана. Таковым не вверялось новое управление (άρχήν νέαν), но сохранялось за ними то, что принадлежало им до их болезни.

Основанием для этого правила, как говорит Вальсамон в своем толковании, послужило то, что “одержимый демоном (δαιμονιζоμενος) лишен разума и воли, и поэтому правило воспрещает и сопричислять такового к клиру и молиться ему с верными, дабы, делая что-либо злое и непристойное и испуская демонские крики, не привел в смущение Божий народ и не воспрепятствовал церковному славословию. Если же таковой придет в себя и будет найден достойным, то его можно принять в клир. Хотя 3-е правило Александрийского патриарха Тимофея и говорит о необходимости причастить верного, даже и одержимого демоном, но оно не противоречит настоящему (79) правилу, так как в первом речь идет о бесноватом, сознающем в часы здравого рассудка тайну божественных освящений (άγιασμάτων), тогда как в 79-м Ап. правиле говорится о человеке, непрестанно одержимом демоном.” Впрочем, это Апостольское правило может касаться и тех бесноватых, на которых находят иногда минуты просветления, — последние также “не должны быть принимаемы в клир, дабы во время беснования их не было поругано священство и не произнесено было хулы на Бога”. Предписания этого правила касаются, между прочим, и лиц, подверженных хронической падучей болезни, вследствие того, что, как указал Вальсамон, они могут подвергнуть порицанию священство и произнести хулу на Бога или подвергнуть опасности святыню, если болезнь застигнет их в часы совершения св. литургии.

Из духовных качеств, отличающих епископа, первое место должна занимать вера. В этой вере он должен быть тверд и непоколебим; он должен вполне и всесторонне знать все истины христианской веры и понимать их в том смысле, как их понимает православная церковь для того, чтобы иметь возможность непогрешимо научить и других истинам этой веры (1 Тим. 3:2; 4:16; 2 Тим. 2:25; 3:15-17; I Всел. 2; VII Всел. 2). Епископ является верховным учителем в своей епархии, и как таковой, должен всегда и на всяком месте проповедовать христианскую истину (Мф. 28:19, 20; Иоан. 15:16; Деян. 6:4; 1 Кор. 1:17; 2 Тим. 2:15; 4:2). Насколько проповедь евангельской истины является отличительнейшим правом епископа, настолько же она есть и первая его обязанность (Ап. 58; I Всел. 2, 16; Трул. 19; Лаод. 19; Карф. 71, 121, 123); от него священники получают свою власть проповедовать, и он безусловно отвечает за каждое их слово в церкви (Деян. 15:24-27; 2 Тим. 2:2). Кроме проповеди епископу принадлежит право, и на нем лежит обязанность заботиться о религиозном просвещении всех и каждого в его епархии, и о сохранении всеми здравого христианского учения (1 Тим. 6:20-21); он же должен изгонять всякое ложное учение, начинающее случайно распространяться в его епархии (Тит. 1:11; 2:15), наблюдать, проповедует ли духовенство именно то, чему учит церковь (Трул. 19; Василия Вел. 91), и издавать предписания о повсеместном утверждении чисто христианского учения (2 Тим. 4:2-5). Если таков должен быть епископ, как учитель, то сумеет ли удовлетворить этой учительской обязанности тот, кто еще недавно был иноверцем или, что еще хуже, язычником, и после крещения тотчас поставлен был епископом? Поэтому становится понятным предписание настоящего правила, а также и некоторых других, воспрещающее поставлять в епископа новокрещенных, которые, как говорит правило, не испытаны еще сами и не тверды в том, чему должны учить других. Повторение этого Ап. правила мы находим во 2-м правиле I Вселенского Собора, где приводится место из 1-го послания ап. Павла к Тимофею о том, что епископ не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (3:6). Об этом мотиве упомянутого запрещения мы говорим в толковании 2-го правила I Вселенского Собора, здесь же замечаем только, что данное Апостольское правило является точным выражением предписания Св. Писания об этом предмете.

Правило добавляет, тем не менее, что и новокрещенный может быть епископом, но лишь в том случае, если это произойдет по Божественной благодати, т. е. когда сама Божественная благодать укажет на такое лицо, как на своего избранника. Блестящим примером этого служит сам ап. Павел, который не только из язычника, но из жесточайшего гонителя христиан, чудесным образом, стал избранным сосудом, чтобы возвещать имя Господне перед народами, царями и сынами Израиля (Деян. 9:15; Гал. 1:16). История церкви нам представляет немало примеров того, как благодать Божия находила среди язычников достойных своих избранников. Среди прочих упомянем Амвросия, который, будучи только оглашенным, еще до крещения своего уже был избран епископом Медиоланской церкви, и после оказался, как нам красноречиво описывает история, замечательным отцом и учителем церкви, или Нектария, который, даже не будучи оглашенным, уже наименован был епископом Константинопольским. В этих и других подобных примерах церковь видела действие Божьего Промысла и всегда глубоко перед ним преклонялась.

Кроме того, правило воспрещает поставлять в епископа такое лицо, которое только что прекратило свое прежнее порочное поведение и обратилось на истинный путь. Если вообще от каждого кандидата священства требуются, как видно из многих правил, те духовные качества, от которых зависит доброе имя человека в семье и обществе, то тем более необходимо требовать эти качества от того, кому предстоит быть в известной церковной области верховным учителем, первосвященником и архипастырем, служа при этом как для паствы, так и для всего подведомственного клира, зеркалом всех добродетелей. В виду всего этого правила требуют и строго предписывают наблюдать в отношении каждого, избираемого в епископы, провел ли он узаконенное время на известных иерархических степенях, и дает ли более или менее продолжительное испытание его достаточную гарантию в том, что он является во всем примером, и в действительности может быть тем, чем должен быть епископ в церкви (I Всел. 2; Сердик. 10; Двукр. 17).

Рекли мы, яко не подобает епископу, или пресвитеру вдаватися в народныя управления, но неупустительно быти при делах церковных. Или убо да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никтоже может двум господам работати, по Господней заповеди (Мф. 6, 24).

(Ап. 6, 20, 83; IV Всел. 3, 7; VII Всел. 10; Карф. 16; Двукр. 11).

В 6-м Ап. правиле мы видели основанное на Св. Писании предписание относительно того, что ни одно духовное лицо не должно заниматься делами, не совместимыми с его духовным званием и духовной службой в церкви, а таковыми являются все мирские дела. Данное правило, являясь дополнением 6-го Ап. правила, к упоминаемым в нем мирским делам (κοσμικάς φροντίδας) прибавляет еще народные управления (δημοσίας διοικήσεις, publicas administrationes), заниматься которыми духовным лицам воспрещается под угрозой извержения из священного сана, если бы они и после убеждения прекратить их оставались упорными. Это правило имеет в виду общественную службу в языческой империи, существовавшей во время издания этого правила. Так как император в такой империи был pontifex maximus, то и все чиновники, исполнявшие общественные службы, часто должны были являться его представителями в этом его достоинстве, и по своей службе имели надзор за жрецами, храмами, прославлением разных богов и вообще за всем языческим культом. Было бы весьма странно, не упоминая уже о всем прочем, если бы христианские духовные лица занимались делами, связанными с подобной службой.

Кроме этой главной причины, по которой духовным лицам было воспрещено принимать на себя общественные службы, архим. Иоанн совершенно справедливо ссылается в толковании этого правила на то, что общественная светская служба вообще не может иметь ничего общего со священнической службой. Светская власть, соединенная со священным саном, ослабила бы его и изменила бы его духовное значение; она принудила бы его, в ущерб его непосредственной задаче и цели, заниматься мирскими делами и земными интересами людей, препятствуя тем полному и свободному развитию духовного влияния, которое духовенство должно простирать на их совесть и на их нравственную жизнь; главное же, что таким образом духовенство совсем удалялось бы от примера, духа и желания самого Божественного Основателя церкви Иисуса Христа, Который не принимал Сам и не допускал Своих учеников принимать на себя какую-либо власть или участвовать в народных государственных делах: “царство Мое несть от мира сего” — отвечал Христос на вопрос о Его царстве (Ин. 18:36). Та же мысль выражается и этим Ап. правилом, повелевающим духовным лицам заниматься только церковными делами. Православная церковь, верная духу Христа и Апостолов, никогда не позволяла своим пастырям совмещать в своем лице светскую и духовную власть. Насколько неуместно совмещать одному духовному лицу две различные власти — духовную и светскую, настолько же неуместно, чтобы и духовная власть вмешивалась в дела гражданской власти, или же подчиняла себе эти дела. Как духовная власть церкви имеет свое Божественное происхождение и свои священные права, так точно и законная государственная власть в гражданском обществе проистекает от Бога и имеет свои неоспоримые права (Рим. 13:1-2, 4). В силу этого государственная власть должна быть самостоятельна в своих действиях и ответственна за эти действия перед Богом и законами, подобно тому, как духовная власть свята в своих духовных делах. Как слова Самого Спасителя “кесарево — кесарю, а Божие — Богу” (Мф. 22:21) ясно выражают раздельность духовных и гражданских прав и обязанностей и полную самостоятельность гражданских прав, несмотря на всю высоту значения прав духовных; так и слова ап. Павла, что в церкви Христовой “нет ни Эллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного” (Кол. 3:11), показывают, что церковь соединяет в себе всех верных и управляет их духовною жизнью, не касаясь их гражданских отношений. Каждый раз, когда духовная власть не только соединялась в одном лице со светскою властью, но даже просто присваивала себе только первенство над властью земною, всегда происходили беспорядки, и замешательства, и происходило зло для самой же власти, для общества и церкви. Апостолы не учили понимать таким образом духовную власть и не давали ей таких правил, чтобы так поступать по отношению к гражданской власти, но они заповедали пастырям учить народ покорности всякой власти Господа ради (1 Пет. 2:13), увещевая их совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за царя и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2:1-2).

По предписаниям церкви, каждый желающий принять священный сан должен быть свободен от всех обязанностей, налагаемых на него обществом. Церковное законодательство предъявляет безусловное требование, чтобы к священству принадлежали только лица, совершенно свободные по своему общественному положению. Поэтому, если вступающий в клир должен отдаться исключительно церковным делам и заниматься только ими одними, не вмешиваясь ни в какие мирские дела (Ап. 6, 81, 83), то из этого неизбежно следует, что в клир может быть принят только тот, кто не связан никакой внешней обязанностью, препятствующей ему свободно совершать церковную службу; если же он связан такой обязанностью, то может быть принят в клир не ранее, как совершенно от нее освободившись. В этом правиле говорится о рабах (οίκέται, servi), которые, в силу общественных условий римского государства, зависели от своих господ, без разрешения которых правило возбраняет принимать их в клир. Христианство, не имевшее непосредственного отношения ни к какой политике, не могло сразу изменить всех тех гражданских установлений, которые не согласовались с его духом, но могло достигать этого постепенно, облагораживая их посредством своего религиозно-нравственного влияния. Так оно, между прочим, уважало в общественном положении римской империи законное отношение рабов к своим господам, что видно из упомянутого в этом правиле примера ап. Павла по отношению к некоему Онисиму, бывшему рабом благочестивого христианина Филимона (Флм. 10-18), хотя и сам ап. Павел в нескольких местах своих посланий говорит, что во Христе и среди христиан раб равен своему господину, т. е. что рабство, как противное духу христианства, должно прекратиться. С течением времени, когда христианство имело возможность всесторонне распространить на мир свое культурное влияние, могло уничтожиться и рабство, как общественное установление, и каждый человек мог сделаться свободным; пока же существовало это установление, церковь считалась с ним и законом воспрещала находящимся в рабской зависимости, ради церковной службы, нарушать право тех, которые по гражданским законам имели власть над своими рабами.

На слова правила: “каковым явился наш Онисим” (οίος καί ό ήμέτερος 'Оνήσιμος 'εφάνη) нужно смотреть так же, как и на Слова об ап. Петре в 29-м Ап. правиле, а именно, что слово наш (ήμέτερος) прибавлено собирателем этих Апостольских правил, который желал, как ему казалось, еще сильнее показать этим непосредственное происхождение этих правил от Апостолов. По Арменопуловой 'Επιτομή τών κανόνων (XIV века) это правило Читается: οίκέτης ού κληρούται παρά γνώμην τού δεσπότου; и ничего больше. В Συναγωγή κανόνων Иоанна Схоластика этого (82) Ап. правила нет совершенно.

Епископ, или пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся, и хотящий удержати обое, то есть, римское начальство и священническую должность: да будет извержен из священного чина. Ибо кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф. 22:21).

Так как духовным лицам воспрещено заниматься мирскими делами (Ап. 6) и народным управлением (Ап. 81), то тем более им должно быть воспрещено заниматься военными делами (στρατεία σχολάζειν), о чем говорит это Ап. правило. По толкованию Зонары, под “военными делами” не нужно разуметь ношение и действие оружием, или командование войском (στρατείαν... όπλών... μεταχείρισιν, ή προστασίαν στρατιωτών), а управление имуществом войска, т. е. выдачу солдатам жалованья, раздачу всего, необходимого для их содержания, призвание воинов на службу и другие подобные обязанности, которые в законах гражданских называются военными (στρατείας). Так же понимает упомянутые в этом правиле “военные дела” и Вальсамон. Что касается ношения и употребления духовными лицами оружия, то об этом говорит 7-е правило IV Вселенского Собора и, конечно, безусловно его воспрещает.

Воспрещение духовным лицам заниматься военными делами, о чем говорится в данном правиле, было вызвано тем же поводом, который уже был указан нами в толковании 81-го Ап. правила; тем более, что с понятием о войске связано представление о войнах, а следовательно, и пролитие крови, что совсем не совместимо со службою того, кто по своему положению призван приносить Богу бескровную жертву; притом, как говорит правило, мирская (римская) служба и служба священническая не могут быть соединены в одном лице, но должны исполняться разными лицами, или, по словам Зонары, не может быть смешано то, что не поддается смешению (άμικτα), т. е. Божие и кесарево. Духовное лицо, нарушившее это правило, подвергается извержению из духовного сана.

В 55-м и 56-м Ап. правилах говорится об оскорблении, наносимом духовным лицам со стороны подчиненных им членов клира, и назначаются за это соответствующие наказания; в настоящем же 84-м правиле назначается отлучение мирянину и извержение из духовного сана клирику, оскорбившему (ύβρίσοι) царя (βασιλέα), или же народного старейшину (άρχοντα). Под словом “оскорбить” (ύβρίζειν), соответственно греческому значению слова, следует разуметь дурные слова, брань и т.п., но не оскорбление, нанесенное действием или чем-либо другим. Объясняя так это правило, архимандрит Иоанн говорит, что содержание этого правила отвечает тем высоким наставлениям о покорности и уважении государственной власти, какие вообще давали Апостолы в своих посланиях. “Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти, противится Божию установлению” — пишет ап. Павел Римлянам (13:1-2). Он же умоляет Тимофея “прошу совершать молитвы, моления, прошения, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих” (1 Тим. 2:1-2). Апостол Петр в своем первом послании говорит: “царя чтите” (2:17). За оскорбление царского величества и вообще законной власти данное правило предписывает такие же тяжелые наказания, как и за самые большие церковные преступления. Поэтому покорность и уважение по отношению к царской власти и к другим законным начальникам церковь всегда считала священнейшей обязанностью своих членов. Следует при этом заметить, что как послания Апостолов, так и это Апостольское правило говорят о царях своего времени, бывших не только язычниками, но даже гонителями христиан. Таким образом, если власть и величество таких царей были святы для христиан, и церковные правила своими строгими предписаниями имели в виду охранять эту власть и величество от всяких оскорблений, то какова же должна быть покорность и уважение по отношению к христианским царям, которые суть сыны и главные охранители христианской церкви?

Для всех вас, принадлежащих к клиру и мирян, чтимыми и святыми да будут книги, Ветхаго Завета, Моисеовых пять: Бытия, Исход, Левит, Числа, Второзаконие. Иисуса сына Навина едина. Судей едина. Руфь едина. Царств четыре. Паралипоменон (то есть остатков от книги дней) две. Ездры две. Есфирь едина. Маккавейских три. Иова едина. Псалтирь едина. Соломоновых три: Притчи, Екклисиаст, Песнь песней. Пророков дванадесять. Исаии едина. Иеремии едина. Иезекииля едина. Едина Даниила. Сверх же сего вам да присовокупится в замечание, чтобы юные ваши изучали премудрость многоученого Сираха. Наши же, то есть, Новаго Завета, Евангелия четыре: Матфея, Марка, Луки, Иоанна. Павловых посланий четыренадесять. Петра послания два. Иоанна три. Иакова едино. Иуды едино. Климента послания два. И постановления вам епископам мною Климентом изреченные в осми книгах (которых не подобает обнародовати пред всеми ради того, что в них таинственно), и деяния наши апостольския.

60-е Ап. правило воспрещает православным читать ложно озаглавленные книги нечестивых (ψευδεπίγραφα τών άσεβών βιβλία), в настоящем же Апостольском правиле перечисляются книги из Ветхого и Нового завета, которые должны быть у всех чтимы и святы (σεβάσμια καί άγία βιβλία). Среди этих книг есть канонические и неканонические книги Св. Писания, и даже такие, которые никогда не входили в канон священных книг. Из неканонических упоминаются три книги Маккавеев и книга премудрости Иисуса, сына Сирахова; из сочинений, никогда не принадлежавших к новозаветному канону, упоминаются два послания римского епископа Климента и так называемые Апостольские постановления (διαταγαί). Таким образом, это правило не имело в виду изложения канона Св. Писания Ветхого и Нового Завета, как это сделал, напр., Афанасий Великий в своем послании о праздниках, или св. Амфилохий, но целью этого правила воспрепятствовать распространению ложных книг, о которых идет речь в 60-м Ап. Правиле, и указать для чтения православным христианам книги, называемые в противовес книгам нечестивых (τών άσεβών) святыми. Святыми и достойными уважения со стороны православных христиан могут быть как канонические, так и неканонические книги, как и вообще книги, написанные благочестивыми людьми. Относительно того, какие книги Св. Писания каноничны, и о почитании неканонических книг, как иудеями, так и христианами мы говорим в толковании упомянутых творений Афанасия Великого и Амфилохия.

В Συναγωγή κανόνων εκκλησιαστικών Иоанна Схоластика, после 85-го Ап. правила, есть следующее прибавление: “И вот вам, епископы, наши наставления относительно правил. Если сохраните их, спасетесь, и будете иметь мир. Если же не будете повиноваться им, то будете наказаны за непослушание, и будет между вами постоянная вражда. Бог же, Единый вечный, Творец всего, соединит нас союзом мира в Святом Духе, сохранит нас твердыми во всяком деле благом, беспорочными и свободными от всякой распри и преступлений, и дарует нам живот вечный, чрез посредство возлюбленного Сына Своего Иисуса Христа, Бога и Спасителя нашего (и заступничеством Пречистой Девы Богородицы и всех святых). Аминь”.